— Mutti рассказала мне, почему пришла с работы рано, — сказала Мария. — Но это не объясняет, почему ты на взводе.

— К Бауэрманам могли прийти из гестапо! — Кристина понадеялась, что насупила брови убедительно. — Они могли арестовать Mutti!

— Но ведь теперь-то она дома, — возразила Мария. — Ей ничто не угрожает, — Мария подошла ближе и положила ладонь на руку сестры, слегка наклонив голову и глядя чутким взглядом. — Помнишь, как вам велели принести в школу ветку груши и три марки? Твоя учительница хотела, чтобы из ветвей вырезали флейты и все научились играть. Ты принесла ветку, но Mutti и Vater не смогли выкроить лишние три марки. И у всех в твоем классе были флейты, кроме тебя. Но вместо того чтобы плакать, ты начищала перила и подметала лестницу, хотя накануне была генеральная уборка. Mutti думала, что ты хочешь ей помочь, но я-то знала, в чем дело. Я видела, как ты грустила. Ты заняла себя делом, чтобы не сидеть и не рыдать. К тому же мне прекрасно известно: у тебя не так много платьев, чтобы их разбирать, а тем более нет ничего лишнего, чтобы отдать мне. Знаю, они тебе до смерти надоели, но в ближайшее время ома не сможет сшить новых. Расскажи, что случилось на самом деле.

Кристина поникла, тяжело опустилась на кровать, стискивая у груди синее воскресное платье.

— Исаак любит меня, — промолвила она, и смешанное чувство сумасшедшей радости и неуемной горечи стеснило ей дыхание.

Мария охнула.

— Почему ты так думаешь? Как ты узнала?

— Он признался мне. Сегодня утром.

Мария рассмеялась и шлепнулась на кровать рядом с ней.

— Ты сказала, что тоже любишь его?

— Ш-ш-ш! — Кристина накрыла рукой рот сестры. — Vater услышит!

Мария отняла руку Кристины.

— Прости, — прошептала она. — Так что же? Ты призналась ему? Он поцеловал тебя?

Кристина закусила губу, улыбаясь и кивая; на глаза набежали слезы.

— Он поцеловал тебя! — Мария разве что не визжала от ликования. — Сколько раз? И что ты почувствовала?

— Ш-ш-ш! — снова предупредила ее Кристина.

Мария закатила глаза.

— Извини! — тихо проговорила она. — Я просто в восторге и думала, что ты тоже! — но тут она заметила, что Кристина плачет, и лицо ее омрачилось. Она взяла сестру за руку. — Исаак чем-то обидел тебя? Если так, то плевать мне на гестапо, я пойду к нему и устрою знатную выволочку!

Кристина потрясла головой:

— Nein. Дело совсем не в этом.

— Ну тогда я ничего не понимаю. Я думала, ты будешь счастлива!

К горлу Кристины подкатил ком. Как объяснить, что один и тот же день стал одновременно самым счастливым и самым ужасным в твоей жизни? Мария всегда знала о чувствах Кристины к Исааку. Она догадалась, что сестра влюблена в молодого Бауэрмана в тот же миг, что и сама Кристина. Тогда девушка пришла домой, очарованная карими глазами и глубоким голосом Исаака, с упоением вспоминая, как он улыбался ей в освещенном солнцем саду. В животе разливалось приятное тепло, она погрузилась в свои грезы и была непривычно тихой, когда помогала Марии чистить на кухне картошку. Наконец сестра подтолкнула ее локтем: «Как его зовут?» — «Кого?» — спросила Кристина, очнувшись от задумчивости. «Того, из-за кого ты так глупо пялишься в пустоту», — засмеялась Мария.