Незнакомец вынул из кармана визитную карточку и протянул ее Данегру. Тот прочитал:

«Гримодан, бывший инспектор Сюрте. Конфиденциальные сведения».

Его охватила дрожь.

— Значит Вы — из полиции?

— Теперь уже нет, но это ремесло — в моем вкусе, и я продолжаю трудиться в нем… более продуктивным способом. Время от времени попадаются золотые делишки… подобные Вашему.

— Моему?

— Да, Вашему, это — исключительное дельце, если Вы проявите желание пойти в нем навстречу.

— А если не проявлю?

— Придется. Вы попали в положение, в котором не можете ни в чем мне отказать.

Туманная догадка начала проясняться в голове Данегра. Он спросил:

— В чем дело? Говорите.

— Хорошо, не будем тянуть. В двух словах: меня послала мадемуазель де Сэнклев.

— Де Сэнклев?

— Наследница графини д'Андийо.

— И что же?

— Так вот, мадемуазель де Сэнклев поручила мне потребовать, чтобы Вы вернули ей черную жемчужину. — Черную жемчужину?

— Которую Вы украли.

— Но у меня ее нет!

— Она у вас.

— Если бы она была у меня, я был бы убийцей.

— А вы и есть убийца. Данегр попытался засмеяться.

— К счастью, добрый господин, уголовный суд пришел к другому мнению. Присяжные единогласно — вы меня слышите? — единогласно признали мою невиновность. И если за тобой чистая совесть и уважение двенадцати достойных граждан…

Бывший инспектор схватил его за руку.

— Оставим, любезный, болтовню. Слушайте внимательно и взвешивайте мои слова, они стоят того. Так вот, Данегр, за три недели до преступления вы похитили на кухне ключ, которым открывается дверь черного хода, и заказали такой же у Утара, слесаря, улица Оберкампф, 244.

— Неправда, неправда, — буркнул Виктор, — никто не видел этого ключа… он просто не существует.

— Вот он.

После недолгого молчания Гримодан продолжал:

— Вы убили графиню ножом со стопорным устройством, купленным на базаре Республики, в тот же день, когда заказали ключ. У него треугольное лезвие с бороздкой.

— Все это — детские сказки, Вы придумываете их наугад. Никто не видел ножа.

— Вот он.

Виктор Данегр отшатнулся. Бывший инспектор продолжал:

— На нем — пятна ржавчины. Надо ли объяснять вам их происхождение?

— Ну и дальше?… У вас есть какой-то ключ, какой-то нож. Кто может утверждать, что они — мои?

— Вначале — слесарь, затем — продавец, у которого вы купили нож. Их память я уже освежил. При встрече с вами они не преминут вас узнать.

Его слова звучали сухо, сурово, с убийственной точностью. Данегр скорчился от страха. Ни следователь, ни председатель уголовного суда, ни прокурор не припирали его так крепко к стенке, да и не видели с такой ясностью обстоятельства, которые ему самому не представлялись уже столь отчетливыми.

Он все-таки попытался изобразить невозмутимость.

— Если таковы все ваши доказательства…

— Остается еще вот это. Совершив убийство, вы ушли тем же путем. Но, в середине каморки для платья, охваченный страхом, вы были вынуждены опереться о стену, чтобы не упасть.

— Как вы об этом узнали? — проговорил Данегр, заикаясь. — Никто не может этого знать.

— Правосудие — нет, никому из господ, служащих в прокуратуре, не могла прийти в голову простая мысль зажечь свечу и осмотреть стены. Но если бы они это сделали, на белой известке увидели бы красный знак, очень слабый, но достаточно отчетливый для того, чтобы узнать в нем отпечаток внутренней поверхности вашего больного пальца, еще влажного от крови, которым вы надавили на стену. Вам, конечно, известно, что для антропометрии это один из главных способов установления личности.