И ее тонкий голос кричал: «Я люблю тебя, Тигра! Я люблю тебя! Я верю в тебя, Тигра! Я всегда любила тебя, и навсегда останусь молодой, и Оз будет всегда жить в моем сердце!
Мы кружим по городу... мы с сыном... потому что вся жизнь, с ее войнами и сексом, — это только бесконечная и безнадежная битва с Озом Великим и Узасным. Мы кружим в нашем белом фургончике под ослепительным небом Флориды, кружим. И красный свет не горит, но мы готовы, мы-то знаем... и никому, кроме нас, не нужно это знать, потому что земля тверже человеческого сердца; человек растит, что он может...
С такими тревожными, полуспутанными мыслями Луис Крид начал засыпать, время от времени просыпаясь, пока окончательно не погрузился в темное забытье без сновидений.
Еще до того, как на Востоке появились первые лучи рассвета, по ступенькам проскрипели шаги. Они были медленными и неуклюжими, но целеустремленными. Среди теней холла проскользнула еще одна. С ней явился запах... зловоние. Луис, даже во сне, пробормотал что-то тревожное и перевернулся на другой бок. Ему не хватало воздуха.
Тень некоторое время стояла на пороге комнаты, не двигаясь. Потом она вошла. Лицо Луиса утонуло в подушке. Белые руки показались из темноты, и в черной докторской сумке послышалось звяканье.
Тихое звяканье перебираемых предметов.
Руки рылись, перебирая лекарства, ампулы и шприцы, пока не нашли что-то. В первых лучах солнца оно отсвечивало серебром.
Тень вышла из комнаты.
Часть третья. ОЗ ВЕЛИКИЙ И УЗАСНЫЙ
«Иисус же, опять скорбя внутренно, подходит
ко гробу. То была пещера, и камень лежал на ней.
Иисус говорит: отнимите камень. Сестра умершего,
Марфа, говорит ему: Господи! Уже смердит,
ибо четыре дня, как он во гробе...
...Иисус же воззвал громким голосом: Лазарь!
Иди вон! И вышел умерший, обвитый по рукам
и ногам погребальными пеленами, и лицо его
обвязано было платком.
Иисус сказал им: развяжите его, пусть идет».
(Евангелие от Иоанна).
«Я только что подумала об этом, — сказала она
взволнованно. — Почему я не догадалась раньше?
И почему ты не догадался?»
«О чем?» — спросил он.
«Другие два желания, — ответила она быстро. —
Мы использовали только одно».
«Тебе этого мало?» — сердито осведомился он.
«Нет! — крикнула она торжествующе. —
Мы сделаем это еще раз. Иди скорее, возьми ее
и пожелай, чтобы наш мальчик снова был жив».
(У. Джекобс. Обезьянья лапа).
58
Джуд Крэндалл проснулся мгновенно, едва не свалившись при этом со стола. Он не знал, сколько он проспал: это могли быть и пятнадцать минут, и три часа. Он взглянул на часы и увидел, что уже пять минут пятого. У него было ощущение, что в комнате что-то переменилось, а спина тупо ныла, как всегда, когда он засыпал сидя.
«Старый дурень, как ты мог заснуть?»
Но он знал. В глубине души он знал это. Он не просто уснул; его что-то усыпило.
Это «что-то» напугало его, но еще больше пугала его мысль о том, что его разбудило. Ему казалось, что он слышит какой-то звук, какое-то...
Он затаил дыхание, прислушиваясь к учащенному биению своего сердца.
Звук действительно был — не тот, что разбудил его, другой. Слабый скрип двери.