Шар, действительно, еще несколько дней летел над океаном, терзаемый всеми ветрами, а бедный воздухоплаватель, не имея, однако, никакой возможности заставить шар спуститься, терпел сильный голод и жажду, так как все запасы провизии уже были съедены. Тут-то мои пули пробили в шаре дырку, и несчастный путешественник, окончательно потерявший надежду и ожидавший лишь голодной смерти, был спасен.

Из благодарности он хотел подарить мне шар, но я отказался от этого дара: что мне с ним было делать! Но так как этот господин желал во что бы то ни стало выразить благодарность спасителю своей жизни, то он предложил мне сопутствовать ему в маленьком воздушном путешествии, которое, по его мнению, должно доставить мне большое удовольствие. Я, смеясь, принял это приглашение, и уже на следующий день, когда он сообщил мне, что шар исправлен, мы сели в гондолу.

Мой новый друг взял с собой большого персидского дога, которого он купил ради редкой породы, затем обрубил канат, привязанный к утесу, и шар со скоростью стрелы взвился прямо вверх. Сначала его движение показалось мне чересчур уж быстрым, но вскоре это неприятное чувство у меня прошло, и я стал наслаждаться восхитительным видом, который открывался со всех сторон.

Десять минут спустя мы могли окинуть взором все Черное море, а по другую сторону — Дарданелльский пролив, значительную часть Средиземного моря и берег Африки, — а через час под нами раскидывалась, как географическая карта, вся Европа. Мы поднимались все выше и выше и скоро увидели Азию вплоть до Китая и Японии.

Наше путешествие по поднебесью было в высшей степени интересно и поучительно! Засмотревшись на этот чудный вид, я позабыл все остальное!..

Наконец я обратил внимание на полуозабоченное, полусмущенное лицо моего воздушного возницы, и так как становилось все жарче, то он сознался, что никогда не поднимался так высоко и, вероятно, второпях и на радостях, наполнил шар слишком большим количеством теплого воздуха… В самом деле, было уже так жарко, и пот реками лился по всему телу. Шар, видимо, раздувался, становился все толще и подозрительно трещал. Мы поднимались все выше.

— Ну, — шепнул мой друг, — только бы не лопнул сам шар!.. Ведь мы, наверное, поднялись на несколько миль!

— На несколько миль? — переспросил я, не веря его словам.

— Судя по всему, да, — ответил воздухоплаватель. — Я определяю нашу высоту в пятнадцать-двадцать миль над уровнем моря. Страшная жара показывает, что мы значительно приблизились к солнцу, а земля кажется отсюда совершенно плоской, без всяких гор и долин.

Я посоветовал открыть клапан, чтобы шар немного опорожнился и мы спустились бы ближе к земле. Тогда англичанин сознался, что уже много раз тщетно тянул за веревку вентиля — так он называл клапан. Должно быть, он захлопнулся слишком плотно или что-нибудь в нем неисправно. В этот момент собака, лежавшая до сих пор совершенно спокойно, вскочила и принялась страшно выть. Вой ее становился все слабее, потому что голос мало-помалу стал у нее пропадать, а воздух делался тем реже, чем выше мы поднимались, так что и мы, люди, едва могли слышать друг друга, хотя старались кричать как можно громче.