Аксель немного помолчал, привыкая к мысли о скорой смерти. Против ожидания, особого отчаяния она не вызвала – для такой яркой эмоции просто не хватало сил. Аксель почувствовал легкое сожаление – и только. Никакого сравнения с теми чувствами, которые охватили его пару дней назад, при виде крохотного пятачка неба в конце бокового прохода. Аксель чувствовал даже некоторое удовлетворение – ведь он не сдавался до последнего, сделал все, что мог. И даже как охотник он оказался не совсем несостоятельным – за свою карьеру он успел убить троих одержимых, если считать самого первого, благодаря которому он и стал учеником.

– Ну что ж, тогда предлагаю отпраздновать окончание наших приключений королевским ужином, – предложил Аксель. У него по-прежнему был жар, и есть совершенно не хотелось, но он не решился расстраивать Кару. Если он не станет есть, она тоже может отказаться, а смысла заставлять девушку умирать голодной Аксель не видел. Так что они поели сырой рыбы – и даже позволили себе ее предварительно разделать и очистить, ведь смысла в экономии больше не было. Потом Аксель снова уснул, а проснулся уже от того, что его одежда промокла от поднимающейся воды. С помощью Кары он перебрался поближе к стене – там еще оставался пятачок сухого камня. Так они и сидели, слушая плеск воды и перебрасываясь ничего не значащими репликами. Сидели с закрытыми глазами – смотреть на приближающуюся кромку воды не хотелось – от этого портилось настроение.

– Вот скажи мне, охотник, – спросила Кара. – Чего ты так со мной возился? Ты что, в меня влюбился?

– Не знаю, – ответил Аксель. – Сначала, конечно, думал, что влюбился, но это потому, что ты красивая и я видел твою грудь. Еще там, наверху, когда тебя бандиты поймали. Мне, знаешь ли, всего пару раз доводилось такую красоту видеть, немудрено влюбиться. А сейчас думаю, что все-таки нет. Я тебя ужасно люблю, но как друга. Или, может, как сестру, не знаю. А ты что, собралась провести последние минуты с пользой? Так спешу тебя разочаровать. От меня сейчас в этом плане никакого толку. – Близость смерти начисто смыла ложный стыд и условности, говорить, не думая о приличиях, было легко и просто.

Кара фыркнула и расхохоталась:

– Нет, ну вот даже перед смертью обо всяких глупостях думаешь! Просто подумала, что это было бы обидно, если бы ты так меня обихаживал потому, что влюбился. Ладно. В общем, я очень рада, что мне довелось встретиться с таким замечательным парнем, как ты. Меня зовут Фрида. Смешно, но ты, кажется, единственный, кто знает мое настоящее имя. Смотри – у нас уже опять до ног дошло. Скоро все.

Они сидели, обнявшись, с закрытыми глазами, чувствуя, как вода поднимается все выше. И даже не сразу сообразили, что смерть отменяется, когда где-то над головой раздался голос Иды Монссон:

– Нильс, я тебя убью! Ты посмотри, во что твоими стараниями превратился мой ученик!

Аксель так и не вспомнил, как их с Карой выводили из-под земли. Гра Монссон говорила, что сначала он вполне адекватно отвечал на вопросы и даже спрашивал что-то сам, но потом жар усилился и он бредил всю дорогу до выхода из-под земли, а потом и вовсе впал в беспамятство. Первый раз он пришел в себя только через шесть дней нахождения в госпитале, но окончательное выздоровление затянулось еще на три декады. Труднее всего оказалось справиться с сильнейшим воспалением легких, которое добавилось к прочим ранам и истощению, Аксель успел даже пожалеть, что пришел в себя – его круглосуточно мучил непрекращающийся кашель с кровью. Все это время его держали в неведении относительно происшедших событий – лекари запретили волновать юношу, несмотря на все доводы о том, что неведение заставляет его нервничать еще сильнее. За то время, что он находился на лечении, Акселя дважды навещали родители и всего однажды – гра Монссон, которая, устав отбиваться от града вопросов, вышла из себя и обещала больше не навещать ученика, пока он не встанет на ноги. Обещание свое она выполнила. Родители были не столь упорны в соблюдении предписаний врачей, но рассказать многого не могли – только то, что можно было прочесть в газетах.