— Маленькие мальчики продаются почти так же хорошо, как молодые женщины, — продолжил я.

— Мальчики, может, будут продаваться, а может, и нет, — буркнул длинный. — Но если вы их купите, то с обязанностью сбыть за границей. Тут их перепродавать нельзя. — Глаза его проводили золотую монету, которая, отправившись обратно в кошель, звякнула о своих товарок.

— Как тебя зовут? — почтительно спросил я.

— Вигхельм.

— А меня Лиудульф, — представился я распространенным фризским именем. — Нам нужно убежище, и ничего больше.

— Старик, сколько вы собираетесь пробыть здесь?

— Как далеко отсюда до Контварабурга? — осведомился я.

— Десять миль, — сказал длинный. — Нормальный человек способен дойти туда за день, но тебе неделя понадобится. Как ты собираешься туда добираться? Ползком?

Он и его спутник расхохотались.

— Я пробуду здесь столько, сколько мне потребуется, чтобы добраться до Контварабурга и вернуться.

— И нам нужно какое-нибудь жилье, — добавил у меня из-за спины Гербрухт.

— Можете поселиться в одной из тех хижин, — разрешил Вигхельм, кивнув на противоположный берег маленькой гавани. — Но позаботьтесь, чтобы ваши проклятые рабы оставались в оковах.

— Разумеется, — ответил я. — Спасибо. Бог благословит тебя за твою доброту.

Вигхельм на это вновь хохотнул, потом они с товарищем вернулись в таверну. Я едва успел заметить сидящих за столами людей, как дверь захлопнулась, и было слышно, как лязгнул засов.

— А это и в самом деле городской рив? — спросил Фолькбальд, пока мы шли обратно к кораблю.

Вопрос не праздный. Мне было известно, что у Этельхельма есть земли по всей Южной Британии, наверняка владеет он и какой-то частью Кента. Вот только едва ли Эдгифу стала искать убежища где-то вблизи этих имений.

— Врун он бессовестный, вот кто он такой, — отрезал я. — И задолжал мне восемнадцать шиллингов.

По моему предположению, Вигхельм или кто-то из его людей наблюдал из таверны, как мы переводим «Сперхафок» через реку и швартуемся у полусгнившей пристани. По моему приказу половина воинов, покидая корабль, передвигали ноги так, будто им мешают кандалы. Это представление их забавляло, но дождь был такой сильный, а день такой пасмурный, что едва ли кто мог разглядеть издалека их ухмылки. Большинству членам команды пришлось разместиться в складском строении, потому что в маленькой хижине, где в очаге яростно полыхал плавник, места не хватало. Хозяин, здоровяк по имени Калф, был рыбаком. Они с женой угрюмо смотрели, как добрая дюжина чужаков вваливается в комнату.

— Да вы чокнулись, если выходили в море в такую погоду, — наконец заявил Калф на ломаном английском.

— Боги сберегли нас, — ответил я ему по-датски.

Лицо у него просветлело.

— Так вы даны!

— Даны, саксы, ирландцы, фризы, норманны и много кто еще. — Я выложил на бочку, служившую семье столом, два шиллинга. Присутствие тут данов меня не удивило: десятки лет назад они вторглись в эту часть Кента и многие осели здесь, женились на местных и приняли христианство. Я кивнул на серебряные монеты. — Одна из них за предоставленный нам кров. Вторая — если откроешь рот.