Этельхельму донесут, что я побывал в Эофервике и покинул город через южные ворота. Наверняка он решит, что я направился в Мерсию к Этельстану, но озадачится, почему со мной всего пять человек. Я хотел, чтобы он нервничал и искал везде, где меня нет.

Своими планами я не поделился ни с кем: ни с Эдит, ни с сыном, ни даже с Финаном. Эдит и Финан ожидали моей поездки на юг после смерти Эдуарда. Но король был еще жив, а я вдруг уже поспешно засобирался.

— Что сказал тебе священник? — поинтересовался Финан, пока «Сперхафок» шел вдоль берега под летним ветром.

— Что мне нужно ехать на юг.

— И когда мы туда доберемся, что будем делать?

— Хотел бы я сам знать.

Ирландец рассмеялся:

— Мы, сорок человек, пойдем войной на Уэссекс? — Он кивнул на набитое людьми чрево «Сперхафока».

— Нас больше чем сорок, — возразил я.

Я смотрел на залитое солнцем море, расступающееся перед узким корпусом «Сперхафока». Лучшей погоды и не представишь. У нас был ветер, чтобы наполнять парус, и море, по которому плыть; море это искрилось в солнечном свете гладью, нарушаемой только барашками пены на гребнях волн. Такая погода должна служить добрым предзнаменованием, но у меня на душе лежал камень. Я отправился в поход, повинуясь порыву, цепляясь за то, что показалось шансом, но теперь меня грызли сомнения. Пальцы нащупали висящий на шее молот Тора.

— Поп передал мне сообщение от Эдгифу[4], — признался я Финану.

На миг он растерялся, потом вспомнил имя.

— Пахнущие лавандой титьки! — воскликнул мой друг.

Я хмыкнул, припомнив, как поведал однажды Финану, что грудь у Эдгифу источала аромат лаванды. Эдит рассказала, что многие женщины добавляют лаванду в животный воск и натирают впадину между грудями.

— Да, сиськи у Эдгифу пахли лавандой, — подтвердил я слова Финана. — И она просит о помощи.

Ирландец уставился на меня.

— Иисус на кресте! — выдавил он наконец. — Бога ради, мы что вообще делаем?

— Идем искать Эдгифу, разумеется.

Финан продолжал таращиться на меня:

— Но почему она обратилась к нам?

— А к кому еще?

— Да к кому угодно!

Я покачал головой:

— У нее мало друзей в Уэссексе, а в Мерсии и в Восточной Англии их вообще нет. Она в отчаянии.

— А с какой стати ей просить помощи у тебя?

— Ей известно, что я враг ее врага.

— Этельхельма.

— Который ее ненавидит.

Ненависть эту было легко объяснить. Эдуард повстречал Эдгифу, когда был еще женат на Эльфлэд, сестре Этельхельма и матери Эльфверда. Новая женщина, моложе и красивее, одержала победу, узурпировав место Эльфлэд на королевском ложе и сумев добиться от Эдуарда титула королевы Мерсии. К вящей ненависти олдермена, она родила Эдуарду двух сыновей, Эдмунда и Эдреда. Оба были еще младенцами, но старший, Эдмунд, мог выступить претендентом на трон, потому что Этельстан считался незаконнорожденным, а Эльфверд, как многие убедились, был слишком глуп, жесток и непредсказуем, чтобы стать новым королем. Этельхельм осознал угрозу будущему своего племянника, и Эдгифу в своем отчаянии отрядила священника в Беббанбург.

— Она знает, что готовит для нее Этельхельм, — объяснил я Финану.