– Деньги я посылал, – подхватил Виктор Захарович. – Такой у нас уговор был. Чтобы на ребёнка деньги бесперебойно поступали. Я и переводил.

– А что, по тому адресу, куда вы деньги переводили, никто не живёт? – спросил заинтересованный Меркурьев.

Нинель махнула рукой:

– Да и адреса никакого нету, Вася!.. Посылал он деньги до востребования, на главпочтамт или как это называется?… А в прошлом году извещение получили, скончалась, мол, ваша супруга, уважаемый Виктор Захарович.

– Извещение? Кто его прислал?

– Да нотариус какой-то, фамилия указана, адрес конторы.

– И нотариус тоже не знает, где ваша дочь?

– Нет, – вздохнул Виктор Захарович. – Жена моя почему-то приказала меня известить в случае кончины, ну, он известил. А про дочь ничего не знает.

Василий Васильевич уперся спиной в стену и скрестил ноги.

– И вы никогда не пытались её разыскать? Раньше?

– Ну как не пытались, – вступила Нинель Фёдоровна. – Конечно, пытались, Васенька! Особенно, когда девяностые начались и жить совсем трудно стало! Витя-то в море ходил, получал неплохо, всякие вещички привозил, когда технику бытовую, когда телевизор или магнитофон. Сколько он писал туда, на почтамт! И ни ответа ни привета. А ездил сколько раз!

– В Москву, – подтвердил Виктор Захарович. – Сам искал и жену просил, в письмах, конечно. И всё без толку. Деньги получала, и дело с концом. Ни словечка человеческого ни разу в ответ не прислала. Одно только – отстань, мне без тебя веселее!

– Да, – сказал Меркурьев. – Видно, разозлили вы её крепко, раз она за столько лет не отошла.

Виктор Захарович посмотрел на него.

– Так я и не понял, в чём тогда провинился, – сказал он с тоской. – Всю жизнь думаю, что не так сделал! И не додумался ни до чего. Вот теперь бумагу извожу, во все инстанции пишу, на телевидение хотел обращаться!.. Даже не знаю, жива ли дочка моя, нет ли.

– Да что ты говоришь, Витя, – перебила Нинель Фёдоровна. – Молодая она совсем, конечно, жива! Найдём, найдём ее, дай время.

– Мало у нас времени, – сказал Виктор Захарович и встал. – А ты сам, Вася? Женатый?

Меркурьев сказал, что холостой, и спросил, сколько лет дочке.

– Так тридцать, всего ничего! – ответила за Виктора Захаровича Нинель. – Я же и говорю, найдём. Найдём!..

Василий Васильевич забрал было остывший кофе, но домоправительница отняла и вылила, да ещё выговор сделала, что Вася тянет в рот всякую гадость. Пришлось делать свежий.

С чашкой в руке он вышел на террасу, на ноябрьское солнце, сегодня так похожее на летнее.

– Нинель Фёдоровна! – крикнул он в дверной проём. – Вы меня слышите?

– Слышу, Васенька!

– А Емельян Иванович откуда взялся?

– Как? – Она показалась по пороге, отдёрнула занавеску. – Гость, откуда ему взяться! Отдохнуть приехал!

– В первый раз?

– Раньше не был.

– А вы знаете, что его фамилия Кант?

Нинель Фёдоровна ещё раз поправила занавеску, огладила её, чтоб не топорщилась, и вышла к Меркурьеву на террасу.

– Так ведь… фамилии разные бывают, Васенька. Хорошо, у тебя фамилия простая, русская – Меркурьев! Артист такой был знаменитый, ах, как я его любила! Ты его полный тёзка – Василий Меркурьев. А у нас на производстве инженер был, фамилию имел Филозопов! Мало ли какие они у людей, фамилии. Тот Филозопов, этот Кант.