До города было всего шестьдесят километров, но от нетерпения он выехал довольно рано утром. Он сам не понимал, на что рассчитывал, но оставаться в бездействии больше не мог. Ему нужна была Мона. Он столько думал о ней последнее время, что уже как бы прирос к ее образу, свыкся с ним и жаждал, чтобы воображаемая девушка наконец воплотилась в реальную.

В Тыргу-Муреш въехал около одиннадцати. В центре, который оказался многолюдным, Марин припарковался неподалеку от огромного старинного собора, расположенного на площади Победы, решив, что такой ориентир легко найдет и поэтому не заблудится в незнакомом городе. Выбрался из машины и отправился сам не зная куда. Правда, вначале не опускал головы, глазел на нарядные здания в стиле венского ренессанса. Свернув на одну из улочек, он увидел свадебную процессию. Невеста приехала в настоящей карете. Жених подал ей руку и помог спуститься. Девушка прятала раскрасневшееся лицо в тени полей белой шляпы и аккуратно придерживала край длинного подола белого платья. Они чинно шли к церкви в окружении родственников. Марин поклонился и пожелал им счастья, зная, что свадебный кортеж на пути — одна из самых верных примет удачи в любовных делах. Поэтому в душе возликовал, уверенный, что найдет Мону.

И действительно, не успел он завернуть за угол и медленно двинуться по узкой улочке, в конце которой виднелась высокая узкая башня католического собора, как дорогу ему перешла девушка. Подол ее легкого светло-кораллового платья развевался от быстрой ходьбы, алый капроновый шарфик соскальзывал с плеч, белые волосы трепетали на ветерке.

— Мона! — вскричал Марин и бросился к ней.

Она остановилась и повернулась к нему. Ее бледное лицо выглядело беспомощным, словно она была маленькой девочкой, столкнулась с каким-то непреодолимым препятствием и не знала, как ей поступить.

— Мона! Милая! — торопливо заговорил он, схватив ее за руки. — Я был уверен, что встречу тебя здесь! Специально приехал, будто какая-то сила толкала меня!

— Привет, — тихо ответила она и отняла руки.

Солнце заливало светом ее белые волосы, и они казались снежными. Лицо выглядело настолько бледным, что казалось голубоватым, кожа была так тонка, что просвечивали жилки, но Марин не обращал на это внимания. И глаз не сводил с ее лица, которое казалось ему самым прекрасным на свете.

— Куда ты тогда исчезла? — спросил он и улыбнулся, заглядывая в черные глаза.

При ярком июньском солнце они выглядели шоколадно-коричневыми. Марин заметил, как золотятся пушистые кончики длинных ресниц, и отчего-то умилился. С трудом удержался, чтобы не поцеловать эти ресницы.

— Я захотела уехать от тебя, — сказала Мона. — Решила, что так будет лучше.

— Но как странно мы с тобой встречаемся… — заметил он и пылко добавил: — А ведь это судьба! Иначе я такие вещи не воспринимаю. Не убегай больше от меня!

— Хорошо, — согласилась она и медленно двинулась по улице.

Марин пристроился рядом, не сводя с нее глаз. Попытался взять ее за руку, и Мона не возражала. Но холод ее тонких дрожащих пальчиков поразил его.

— Ты вся дрожишь! — удивился Марин. — А ведь сейчас так тепло, и солнце очень яркое… Отличный денек!