– Нет, вставай, я с тобой еще не закончил! – рявкнул Иван. И пнул меня в плечо.

Странно, я совсем не почувствовал боли. И даже не покачнулся. Я в тот миг четко понимал, что могу спокойно оторвать Ивану ногу, если захочу. Конечно, я не хотел.

Тася подскочила и вклинилась между мной и братом, уперлась руками в грудь Ваньки. А я с ужасом смотрел на голову девочки. Туда, где на затылке светлые пушистые волосы потемнели и склеились.

– Не смей его бить! – кричала она. – Алеша ни в чем не виноват, ты что, совсем тупой, не понимаешь? С ним такое случается!

– Ах, случается?! – вопил Ванька. – Не с тобой же!

Но рваться ко мне перестал. Наверно, испугался затоптать сестру или убить меня, не знаю.

Я встал на ноги и приблизился к Тасе. Коснуться ее не посмел, только сказал:

– Нужно сделать перевязку, а потом вызвать «скорую». У тебя наверняка сотрясение мозга.

– Ах ты, гад! – снова взорвался Иван. – Не тронь ее! – Хотя я и не трогал. – Проваливай, и чтобы я тебя никогда больше не видел!

– А ты сумеешь сам ее перевязать? – спросил я.

Тася тем временем отошла от нас и села на стул. Лицо ее все больше белело. Я боялся, что она вот-вот упадет в обморок.

– Я только перевяжу ее и уйду! – почти умолял я бывшего друга. – Пожалуйста!

Но Иван продолжал теснить меня к порогу. Я спиной почувствовал сперва дверь, потом холодный воздух улицы.

– Вали отсюда, пока кого-нибудь насмерть не убил, урод! – рявкнул Ванька и захлопнул дверь перед моим носом.

Я бросился к окну. В отчаянии смотрел, как Иван, стоя посреди комнаты, крыл меня, судя по движению губ, всеми известными ему выражениями, а его сестра на стуле все больше походила на призрак, чем на живого человека. Еще мгновение, и я бы вбежал обратно в дом, закинул Ваньку куда подальше и сам занялся перевязкой. Но тут он опомнился, метнулся к комоду и вынул банное полотенце. Подбежал к сестре и начал неуклюже обматывать этим полотенцем голову. Тася, хоть глаза ее и были закрыты, подняла руки, чтобы ему помочь. Я отошел от окна и побрел в сторону поселка.

Не могу сказать, думал ли я о чем-то в этот момент. О чем вообще думает, к примеру, тот, кого ведут на казнь? Когда самое страшное в жизни уже случилось, думать больше не имеет смысла. Я просто знал, что никогда не вернусь домой. Вообще больше не появлюсь в этом маленьком городке. Вот сейчас сверну на станцию, сяду на электричку и уеду в Питер. Там есть где затеряться. А что потом – неважно. Да и есть ли оно у меня, это «потом»?

– Эй, парень, стой!

Я замер на месте и обернулся. Ко мне направлялись двое полицейских. Надо же, что они вообще тут делают? А, должно быть, охраняют железнодорожную станцию. Но от меня-то им что нужно?

Один был совсем молодой, наверное, практикант какой-нибудь. Другой – дядечка лет под пятьдесят, грузный и угрюмый. Оба глядели на меня очень внимательно. Но, кажется, я не так давно в очередной раз смылся из дома, чтобы снова оказаться в розыске?

– Что случилось, парень? – почему-то участливым голосом спросил у меня пожилой. И сделал еще пару шагов в мою сторону.

Я пожал плечами: