В ее мозгу раздается сигнал тревоги.

Она снова садится за стол и достает мобильный телефон. Люк Грэхем не отвечает, тогда она звонит Каплану.

— Это Жюли Рокваль. Вы сейчас далеко от кататоника?

— Ну, не очень, как раз иду посмотреть его. А что?

— Вы не могли бы посмотреть его ноги и сообщить мне, нет ли у него порезов или заноз?

Каплан в расстегнутом белом халате буквально летит по коридору.

— Сообщу, как только дойду. Еще пару минут. Сейчас…

В палате кататоника Каплана ждет все та же картина: каменная статуя. Интерн приподнимает простыню над неподвижными ногами.

— Ну вот, смотрю на его ноги. Ничего. Никаких шрамов. А нет, какие-то старые следы, им, наверное, уже много лет. А почему вы спрашиваете?

— Потому что, если бы он шел по улице босиком, то обязательно бы поранился — там всюду камни, осколки стекла… Тем более что он, скорее всего, прибыл издалека, ведь никто из местных его не опознал.

— И о чем это говорит?

— Что он не пришел сам. Кто-то его нарочно там оставил.

— Оставил? Как это понимать? Вы думаете, что… что кто-то сначала пытал его, а потом подбросил нам в качестве мрачного подарка? Ох… подождите пару минут…

Каплан хмурится. Пациент двигает челюстью, словно хочет заговорить.

— Такое впечатление, что он реагирует. Он пытается… что-то сказать.

Изо рта больного вырываются икающие звуки. Звуки, складывающиеся в слово, а потом снова наступает тишина. Интерн продолжает:

— Жюли, не знаю, поможет ли это вам… Мне кажется, что я разобрал какое-то имя. Баншар, Даншар, Бланшар… да, скорее всего, Бланшар.

— Он, несомненно, пытается сказать нам, кто он такой. Спасибо вам огромное. И главное, держите меня в курсе малейших изменений.

Она отключает телефон, подносит руку ко лбу. Внезапно раздается голос, от которого она подскакивает:

— Жалко, что вы уже поели. Разве мы не условились встретиться?

Жюли поднимает глаза. Люк Грэхем ставит на стол поднос и садится напротив нее. Она искренне улыбается.

— Вы же отклонили мое предложение. Под предлогом, что у вас «много работы».

— Ах да, извините.

Жюли смотрит на часы. Люк накручивает спагетти на вилку и говорит:

— А у вас сейчас много работы?

— Вчера в травматологию доставили шестнадцатилетнюю девушку… Хотела покончить с собой, потому что, по словам подруги, ее вроде бы изнасиловал отчим.

— «Вроде бы». В этом-то вся проблема. Девочка мало что рассказывает, постоянно противоречит сама себе? Она ничего не скажет. Жертвы насилия или инцеста предпочитают хранить молчание либо из чувства стыда, либо из страха наказания…

— Я постараюсь убедить ее. С такими больными проще иметь дело, чем с шестидесятилетними. Два дня назад один тип нанес себе два удара ножом, просто от отчаяния. Не хочет ничего слышать, не выносит психиатров. И наверное, его выпишут сегодня вечером или завтра, как будто бы ничего не произошло.

Люк пожимает плечами:

— Надо смириться, нельзя же их тут оставлять навсегда против их воли. И мест не хватает, и вообще… Вы же знаете.

— Лучше кого бы то ни было.

— Кстати, приходили из службы криминалистического учета, взяли отпечатки у нашего кататоника. Я недавно звонил, у них на него ничего нет.