Лев Сергеевич поглощал булочки с завидным аппетитом и между большими глотками пива делился своими соображениями о перспективах чемпионата мира по футболу. Сорокины слушали, делая заинтересованное лицо, хотя до футбола и до чемпионата им не было ровно никакого дела. С футбола разговор перешел на рыбалку, поклонником которой являлся Гусаров: ходит он плохо, а вот сесть на машину, доехать до озера или реки и сидеть с удочкой – это ж милое дело! При помощи нескольких удачно сформулированных вопросов беседа с рыбалки соскользнула на грядущий дачный сезон, а там уж и до собственно семьи Гусаровых оказалось рукой подать.

– Хорошо, что сегодня пятница, – сказала Ангелина Михайловна, – впереди два выходных дня, Люсенька хоть отдохнет немного, в себя придет, это ведь уму непостижимо, как много она работает. Могу себе представить, как она устает.

– Ну да, отдохнет она, дожидайтесь! – оглушительно расхохотался Лев Сергеевич. – Небось завтра с самого утра помчится к Леньке внука забирать, чтобы Ленька с женой от ребенка отдохнули и собой занялись. Или Маринкиных девчонок потащит культурно развиваться. Или саму Маринку в какой-нибудь фитнес-шмитнес наладит.

– Зачем? – удивился Вилен Викторович.

– Ну как же, Маринке-то уже сорок три, возраст сомнительный, времени осталось только на последнюю попытку устроить свою личную жизнь. Вот Люда моя и считает, что Маринка должна тщательно за собой следить, чтобы все-таки найти какого-нибудь мужа, только не такого, какой у нее был, оболтус бессмысленный, а приличного, надежного. И кой черт ее дернул от этого дегенерата троих детей нарожать! Остановилась бы на одном – и хватит. Старшему парню уже семнадцать, считай, взрослый, еще год-два – и от матери оторвется, а так у нее еще две девки на шее сидят, которых растить и растить. Младшей-то девять всего, да и средняя ненамного старше, ей двенадцать.

Прямота Льва Сергеевича убивала супругов Сорокиных. Ну как это можно: про родную дочь так сказать! «Черт дернул детей нарожать». Ужас! Просто верх неинтеллигентности.

– Ну что ж вы так убиваетесь, милый Лев Сергеевич, – мягко улыбнулась Ангелина Михайловна. – Трое детей – это совсем не катастрофа. Вы сами-то троих вырастили – и ничего, все хорошими людьми стали, достойными, профессию получили. Ленечка ваш устроен, бизнесом занимается, Мариночка тоже при деле. А младший ваш…

– Сашка-то? Ну, этот тоже без дела не сидит. Не женится только никак, хотя пора бы уже. А может, это и хорошо, потому как внуков у нас и так уже четверо, и всем помогать надо. Вон Людки никогда дома нет, а если еще и Сашка женится и детьми обзаведется, то я вообще, как жену звать, забуду.

– Счастливый вы, Лев Сергеевич, – подал голос Вилен Викторович, – и счастья своего не понимаете и не цените. Вот у нас с Гелей детей нет, и ждет нас одинокая и пустая старость. А вы с Люсенькой никогда одинокими не будете. Так что не сетуйте, не гневите Бога.

– Ну, Виля, я бы с тобой поспорила, – возразила Ангелина Михайловна, – никогда не знаешь, как жизнь повернется и какие сюрпризы преподнесет, так что нельзя считать, что тебе заранее известно, каким будет будущее. Да что за примерами далеко ходить: взять хоть то, что случилось в нашей квартире. Разве могла эта несчастная предполагать, какой ужас ее ждет? А тоже ведь, наверное, считала, что может что-то планировать, загадывать. Как вы считаете, Лев Сергеевич? Кто из нас прав, я или Виля?