«Я тоже общался с несколькими. Невесёлое занятие».
«Это точно», – согласилась Макензи.
«Послушай, нам предстоит задать двум мальчикам вопросы об их умершей матери. Обязательно всплывёт вопрос о том, кем она работала. Нужно задать его как можно более деликатно».
Макензи была в ярости. Портер снова говорил с ней, как с маленьким ребёнком.
«Давай я начну, а ты будешь их утешать, если они расплачутся. Нельсон сказал, сестра жертвы тоже там будет, но думаю, на её помощь в этом плане не стоит рассчитывать. Думаю, она не менее подавлена, чем дети».
Макензи была не в восторге от этой идеи. Но она понимала, что если дело касалось Портера и Нельсона, действовать нужно было осмотрительно. Если Портер хотел вести опрос двух скорбящих по матери ребят, пусть потешит своё эго.
«Как скажешь», – ответила она сквозь зубы.
В машине вновь стало тихо. Портер больше не включал радио, и единственный звук в салоне был шелестом листов в папках Макензи. Эти страницы и те документы, что скинула Нэнси, вели к чему-то большому, Макензи была в этом уверена.
Конечно, чтобы рассказать историю от начала до конца, нужно знать всех, кто в ней задействован, а пока главное действующее лицо по-прежнему скрывалось в тени.
Машина сбавила скорость. Макензи оторвалась от чтения и увидела, что они поворачивают на тихую улочку. Она почувствовала знакомую тревогу, желая оказаться сейчас где угодно, но лишь бы не здесь.
Пришло время поговорить с детьми жертвы.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Макензи немало удивилась, оказавшись в квартире Хейли Лизбрук; она представляла её совсем другой. Здесь было чисто и уютно; мебель была удачно расставлена по комнате и накрыта чехлами. Интерьер и убранство указывали на домовитость хозяйки: здесь были и чашки для кофе с милыми надписями, и прихватки над плитой, свисающие с красивых крючков. Было видно, что она хорошо следила за домом и семьёй, вплоть до выбора стрижек сыновей и цвета их пижам.
Макензи всегда мечтала о таком доме и такой семье.
Из документов дела было известно, что сыновьям жертвы было девять и пятнадцать лет соответственно. Старшего звали Кевин, младшего – Далтон. Когда она их увидела, то по красным опухшим глазам поняла, что Далтон сегодня много плакал.
Кевин же больше злился, чем горевал. Это стало особенно заметно, когда они принялись за дело, и Портер начал задавать вопросы тоном, который выражал что-то среднее между снисходительностью и заискиванием детсадовского учителя. Макензи внутренне трясло каждый раз, как Портер открывал рот.
«А теперь мне нужно узнать, были ли у вашей мамы друзья-мужчины», – сказал он.
Он стоял в центре гостиной, а мальчики сидели на диване. Сестра Хейли, Дженнифер, стояла в выходящей в гостиную кухне. Она курила у плиты с включённой вытяжкой.
«Вы имеете в виду, был ли у неё парень?» – спросил Далтон.
«Да, любой друг мужского пола, – подтвердил Портер. – Но я не имел в виду именно парня, а любого мужчину, который часто с ней общался. Сюда можно отнести и почтальона, и работника продуктового магазина».
Оба мальчика смотрели на Портера так, словно ожидали, что он вот-вот покажет им фокус или вдруг превратится в дым. Макензи смотрела на него точно так же. Она никогда не слышала, чтобы Портер говорил так тихо и мягко. Было забавно слушать, как его рот произносит слова таким успокаивающим тоном.