— Заведенная?

— Нет, заводная. Или вот на мужском жаргоне, когда обсуждают достоинства женщин, говорят про иную: „Отличный бабец!“ Или: „Бабенция без комплексов“. Или ласково: „Веселый бабенчик“. Не бубенчик под дугой, а бабенчик. Но почему в мужском роде — не знаю. Может быть, это юношеское про общую подругу: „Наташка — свой парень“. Но бабеночек опять же, не бабеночка, бабеночка постарше. Да, вот, кстати, для улыбки, литературный анекдот. Исаак Бабель написал „Конармию“. К командующему Первой конной Буденному приходят и спрашивают: „Семен Михайлович, вам нравится Бабель?“ Он отвечает: „Смотря какая бабель“.

Но серьезно хочу сказать, что богатство русского языка — это не так просто, это богатство мышления. Чем у человека больше слов, тем он глубже и разнообразнее мыслит. Так что сочетание „русский ум“ — это не пустые слова.

Вот оттого, что переводы русских трудны, Запад переводит не русских писателей, а русскоязычных. Наш ПЕН-клуб, например. Конечно, зная русский, ты понимаешь, что в просторечии он не пен, а пень-клуб.

Всегда мы были богаты, сорили богатством. Вася не Вася, семь в запасе, то есть полно всего, а я вот схватился за полное собрание русских загадок, читаю, а из них три четверти умерли. Не слова умерли, выражения, явления умерли, предметы, только словесная оболочка, идея предметов. Двор, поле, упряжь, сельхозработы, лес, вообще образ жизни — все изменилось. Страшное нашествие уголовных терминов: вертухай, запретка, пали малину, шлангуешь, замастырить, стибрить, слямзить, свиснуть, стянуть, скоммунизмить… А связанное с пьянством: косорыловка, табуретовка, сучок, бормотуха, гнилуха, стенолаз, вмазать, втереть, жахнуть, остограммиться… неохота перечислять, срам. А еще срамнее всякие консенсусы, саммиты, ваучеры… все это, конечно, проваливается в преисподнюю, но возникают всякие менеджменты. А менеджер, кстати, по-русски это приказчик — прекрасное слово.

И еще нашествие идет; главное нашествие — на язык церкви, церковно-славянский. Очень простой, доступный, божественный язык. Называется богослужебный. И на него атаки — заменить на современный. Это же прямая измена всей русской истории, на этом языке молились наши предки. Как менять? Вот это и будет пропасть, в которую нас влекут. Прости меня, но злоба к нам, русским, именно из-за того, что мы ближе к престолу Небесному.

Переводчица, вздохнув, закрывала исписанный блокнот. Утешая ее, я сказал на прощанье:

— А в чем разница между молодушкой и молодяшкой? Этот вопрос труден уже и для русских. Молодушка — это недавно вышедшая замуж, а молодяшка — это молодая кобылка. Уже не стригунок, но и не кобыла, еще не жеребилась. А зеленая кобылка — это вообще кузнечик. И это не маленький кузнец, не подручный в кузнице, а насекомое такое, на него хорошо голавль берет.

— Спасибо, — с чувством благодарила замученная мною переводчица.

Я же, войдя во вкус, отвечал:

— Спасибо не булькает. Спасибом не укроешься. Спасибо в карман не положишь. От спасиба не откусишь. Спасибо — много, хватит и рубля. Из спасиба шубу не сошьешь. Спасибом сыт не будешь. Так что, фан мерси.