На одном из особо рисковых подъемов Сэнди протянул мне солидный джоинт, к которому он уже приложился. После двух хороших тяжек я почувствовал, что убрался в мясо. Обычно, когда я курю шалу или гашек, где-то в центральной части мозга мне удается сохранить островок трезвости. Островок этот превращается в увеличительное стекло, через которое я, как следует сосредоточившись, могу с определенной ясностью созерцать мир-но это-какой-то пиздец, после первой же тяжки
все осыпалось…
так ведь нельзя так
нельзя же
поднимаюсь
– Нам пора делать укольчик, Рой.
Просто божественно, Патриция.
Патриция Дивайн.
Я скоро вернусь, Сэнди.
– У тебя симпатичная подружка. Я ее раньше не видела. Хотя меня недавно перевели на это отделение.
Какая еще подружка? Неужто эта жирная блядь приперлась? Вряд ли – это какая-то ошибка. Ее уже давно кто-нибудь фачит, и слава Богу. А я ведь звонил этой сучке. Шутишь, бля. Возвращайся в Фэтхел, Дори, любовь моя.
Не говори так о ней, не говори о ней, как будто она существует в реальности, ее нет.
Так, спокойно.
– Она, видать, немного застенчивая. Но все равно очень симпатичная. А ты, Рой, темная лошадка.
Я едва ли смогу рассказать о себе, Патриция, а вот подумать есть над чем.
– Знаешь, Рой. Мне про тебя много чего рассказали. Я, честно говоря, в шоке.
– Так-так, сестра Дивайн, давайте-ка поменяем ему белье.
– Ах, старшая, конечно.
Тебя опять застукали, Патриция. Ты опять болтала с овощем.
В пизду белье.
Ненавижу, когда меня трясут, как горошину в свистке, свисток…
Свист.
Тут нужна ГЛУБИНА.
Г
Л
У
Б
Ж
Е
Мы покружили по тропинке, идущей по кромке леса, и наконец въехали на двор. Хижина была необычной постройки – на сваях. Запах дизельного топлива, исходящий от нашей машины, заглушил все ароматы. Пахло, как в больни… только не в больнице –
б
л
я
д
ь
– А он еще вполне увесистый, правда, Триция?
– Это точно… Мне совсем не нравится, что мы вот так запросто перетаскиваем его в коридор, Бев.
– Согласен, но это только на пару дней. Потом мы положим его обратно в палату. Так ведь, Рой?
А мне по хуй, куда вы меня положете. Хоть на помойку меня снесите, мне поебать.
– Все равно это не хорошо. Какому-то богатенькому частному пациенту понадобилась отдельная палата, а человека в коме, который у нас уже, считай, прописался, выталкивают в коридор, пока не выпишут этого толстосума…
– Больнице нужны деньги, такие клиенты очень выгодны.
– Хорошо, что его родственники придут не в мою смену, мне не придется объяснять, почему его выперли в коридор.
Глубже.
А как насчет потрахаться? Представлю себе эдакую голограмму Патриции Дивайн из плоти и крови и трахну ее… нет, нет, и нет
Доусон
Доусон похож на тюленя-убийцу, глаза открыты, взгляд настороженный, лицо в жировых складках…
Как же она выглядит, эта Патриция Дивайн
ВОЛОСЫ
ГЛАЗА
ЗУБЫ
КОЖА
СИСЬКИ
ЖОПА
МОХНАТКА
НОГИ
Женщина нужна здесь не как реальное лицо, а так, только для траха, только для
ГЛУБЖЕ
ГЛУБЖЕ
ГЛУБЖЕ
ГЛУБЖЕ
ГЛУБЖЕ
ГЛУБЖЕ
ГЛУБЖЕ
ГЛУБЖЕ
ГЛУБЖЕ
Доусон…когда мы добрались до хижины, он подскочил ко мне и, как будто не замечая Сэнди, стал с театральным радушием трясти мою руку. Несколько секунд он смотрел мне в глаза, в течение которых ухитрился достигнуть определенной степени близости, после чего загудел с нарочито сердечной интонацией: – Рой Стрэнг, я так много читал о вас в газетах.