Поездка в Финкенштейн была со стороны Марии актом большой смелости. Она же знала, чем рискует. В Варшаве вся история еще укладывалась в рамки приличий. Был муж, были кузины и подруги, были те или иные ширмы. Там все еще можно было повернуть вспять, от всего еще можно было отречься. Скандалезные любовные похождения случались с самыми высокопоставленными светскими дамами. После них прибегали к карантину, уезжая на два-три месяца в деревню, и все быстро забывалось. Но здесь возврата уже не было. Это означало разрыв с мужем, отказ от сына, прощание со всей прошлой жизнью.
Валевская как будто выговорила у Наполеона, что никто не узнает о ее пребывании в Финкенштейне. Император делал что мог, лишь бы исполнить ее желание. Спальня любовников и примыкающая к ней комната фаворитки были отделены от остального замка глухой стеной.
Пани Потоцкая, которая, я уже говорил, черпала свою информацию от ближайшей поверенной Марии, так что может считаться надежным свидетелем, приводит в своих воспоминаниях следующую деталь. Военный министр, маршал Александр Бертье, имеющий доступ к императору в любое время дня и ночи, как-то утром застал любовников за общим завтраком. Валевская успела юркнуть в соседнюю комнату, но компрометирующее доказательство в виде второго столового прибора осталось. Бертье, видя на подносе две чаши, позволил себе многозначительно улыбнуться. Наполеон за это так цыкнул на него, что, как пишет мемуаристка, тот «сразу же перешел к важному делу, которое его привело к императору, зарекшись на будущее злоупотреблять правом являться без предупреждения».
Несмотря на все старания Наполеона, сохранить тайну было явно нелегко. В главной квартире на каждом шагу встречались поляки. Почти ежедневно приезжал кто-нибудь из варшавского высшего света. Под окнами замка муштровали своих солдат офицеры только что сформированного гвардейского кавалерийского полка. Постоянно находились в Финкенштейне Юзеф Выбицкин, Александр Сапега, Винцентий Красиньский, Александр Рожнецкий. Часто приезжал Юзеф Зайончек и Станислав Костка-Потоцкий. Все они знали Валевскую лично, некоторые, например Ян Леон Ипполит Козетульский, давний сосед по Ловичу, и дружившие с Лончиньскими братья Томаш и Франтишек Лубеньские, относились к кругу ее близких знакомых. Кроме того, в Финкенштейне нес свою службу посвященный во все Бенедикт Юзеф Лончиньский, который охотно встречался с варшавскими друзьями.
Чтобы укрыться от людского любопытства, Марии приходилось прибегать к самым строгим ограничениям. Все три недели она ни разу не переступила порог своей добровольной тюрьмы. К окнам подходила, только тогда, когда были опущены жалюзи. Единственными лицами, которые видели ее, кроме императора, были обслуживающий ее камердинер Констан и мамелюк Рустан. «Она было обречена, – пишет Массой, – на жизнь, полную скуки… жила отшельницей, зависимой от воли и приказаний господина, без всякого общества, без всяких развлечений…». Но как из рассказа Массона, так и из свидетельств польских мемуаристов явствует, что это с виду беспросветное пребывание вовсе не было для Валевской тягостным. Случаются такие парадоксы, особенно в женских биографиях.