Удостоверившись, что он ушел, Ферох тоже хотел идти и уже направился к дверям, чтобы поскорее выбраться из этого страшного дома, как вдруг до его слуха долетел жалобный стон, Ферох обернулся. Он думал, что стонет казак. Но, осмотрев казака, он увидел, что тот лежит без сознания.

«Должно быть, воображение... Померещилось мне, — подумал Ферох. — Никакого стона не было».

Но стон раздался вновь.

Кто-то громко сказал:

— Спасите меня! Спасите!

И Ферох увидел вдруг какую-то белую фигуру, наполовину скрывавшуюся под кроватью. Он подошел. Это была женщина, на бедре которой проступала кровь.

Перед ним было красивое женское лицо. Полуоткрытые глаза, не отрываясь, смотрели на него.

— Спасите меня, ага. Возьмите отсюда меня, — говорила женщина.

Через полминуты Ферох уже принял решение. Чутьем он понял, что этой женщине действительно нужно бежать из этого дома.

Он быстро нагнулся, поднял ее, перекинул через плечо и выбежал за дверь. Боясь, что на пути его увидит какой-нибудь ажан и потащит в комиссариат, он пошел не прямо по хиабану, а переулками.

Иногда, утомившись, он останавливался передохнуть и опускал Эфет на землю. И снова двигался дальше. От испуга и от потери крови, текшей из раны, Эфет была бледна. Прелестные ароматные волосы ее рассыпались по плечам. Глаза ее были закрыты. Она была необычайно красива и привлекательна.

Но разве Ферох думал об этом? Он видел в ней только несчастное существо, которое надо спасти, унести далеко от грязного дома, куда его завлекли какие-то ведьмы.

Разве мог Ферох поцеловать ее и уничтожить этим красоту поступка? Нет, он был далек от этого, так как любил только Мэин, целиком владевшую его сердцем, Мэин, для которой он, если бы понадобилось, подобно Ферхаду, пробил бы гору...

Через четверть часа, не встретив, по счастью, не только полицейских, но и ни одного прохожего, Ферох уже стучался у своих ворот.

А в доме Нахид-ханум, после ухода Мохаммед-Таги с Сиавушем и Фероха с Эфет, дела обстояли следующим образом.

Сама Нахид, израсходовав весь запас своей энергии на то, чтобы закричать и созвать людей, как мы уже сказали, хлопнулась на землю и лежала без движения.

В уголке кухни спал Реза. Он, правда, слышал какие-то голоса, но ему было так уютно и тепло, что он предпочел думать, что это ему приснилось. Старушка же была настолько стара и глуха, что, если бы даже возле нее стреляли из пушек, она вряд ли поднялась бы до того момента, когда должен был наступить естественный конец ее сна.

Ахтер, лежавшая с Мохаммед-Таги, скоро заснула. Она слышала даже как будто выстрел, но решила, что это у соседей и опять заснула.

И только две другие женщины — Эшреф и Экдес — слышали все. Но они боялись вмешиваться.

Так как у них не было кавалеров, то они, раздевшись, болтали перед оном, делясь своими горестями и строя планы на будущее. Когда раздался стук в ворота, они вскочили и побежали к окну. И они видели сквозь стекла, как вошел казак, как он прошел в гостиную. Но Экдес и Эшреф давно уже привыкли к пьяным казакам и ко всем таким ночным приходам. Каждая из них спрашивала себя: «Которую из нас казак возьмет?»