— О! Прессуха очнулся! Братва, я же говорил, что живой, — я лежал на асфальте, а надо мной навис солдат в голубой каске и лыбился, демонстрируя белые зубы с настолько большой щербинкой между верхних резцов, что казалось будто зуба не хватает.

— Что со мной? — меня мутило, я с трудом фокусировал взгляд. — Вы кто?

— А ты как думаешь, Андрюша? — солдат приподнял мой бейджик, а потом постучал себя по каске. — Голубые сказочные гномики, конечно. Я старший и зовут меня Леха.

Парень аккуратно приподнял меня, подтащил к зеленому бронетранспортеру, в тени которого мы все находились, и усадил к большому колесу.

— Мы тут дружественные народы из жопы вытаскиваем, ну и своих собираем. Скажи спасибо Егерю,нашему глазастому снайперу, что разглядел твое прилунение без капсулы. Посиди, подожди малясь, ща Док освободится, подлатает тебя.

Сидеть больно, но терпимо, и я наконец смог оглядеться. Бронетранспортер был странным, не наш, а вроде швейцарский — моваговская шестиколесная «Пиранья» в расцветке и знаках местной армии. В длину около шести метров и два в высоту, так что вдоль борта, не пригибаясь, расположилось несколько человек. Раненый боец, которого как раз бинтовали, еще двое по углам периодически высовывались и стреляли куда-то в сторону взлетной полосы, сверху им помогал пулемет.

— Леша, а что вообще происходит?

— Тебе конкретно про сейчас или вообще?

— Пофиг, главное с фактами, а не домыслами, и с наводкой, куда делась моя камера с рюкзаком? Мне бы позвонить, — последнее слово я буквально проглотил, пришлось бороться с очередным приступом тошноты. Сотрясение, похоже, я заработал, а камеру чужую пролюбил. По крайней мере нигде вокруг я ее не видел, как и своего рюкзака, в котором остался смартфон.

— Это ты у меня интервью что ли берешь? Это хорошо, я ваш канал часто смотрю, — Леха подполз ко мне поближе, стараясь не отсвечивать между колес, но при этом умудрился расправить плечи. — Мы тут, в смысле в стране, пятый день. Для обеспечения порядка. Сейчас конкретно выдвинулись на встречу самолета с гуманитарной помощью. По дороге попали под обстрел, причем прилетело, как от местных гопников, так и от армейских. Дурдом полный, неразбериха.

— Армейских?

— Да тут хрен поймешь, говорю, же, бардак. То ли реальная армия, то ли транспорт отжать успели, — Леха сдвинул каску и протер вспотевший лоб. — Жарко тут, зараза, никак не привыкну. Короче! Те дебилы, ой, это вычеркни. Так вот, неопознанный контингент на «Пиранье», что на нас сунулись, быстро об этом пожалели, ну, а мы расширили свой автопарк, нам то нужнее.

— Ясно, а с эпидемией что?

— Ну, да, болеют тут. Нам сначала сказали в контакты с местными не вступать, но потом, уж прости мне мою политкорректность, но вот реально, дай обезьяне автомат, так она явно не кокосы им колоть будет, — Леха прыснул, радуясь своей шутке. — У них же тут в каждом подвале по нычке. Эхо, блять, войны. Да еще и не по одной. Так что тут не поймешь, кто болеет, а кто просто псих с автоматом.

— А полиция, власти?

— Полиция на карантине. Видать в первую волну попали, когда доблестно выполняли свой долг, мотаясь по вызовам. С больничками, кстати, та же фигня. Но сегодня вообще все с ума посходили, будто инкубационный период закончился, и всех как прорвало.