— Может быть, и не все, — сказал он, — но в достаточном количестве. Насколько я понимаю, среди ваших солдат такого пока еще не наблюдалось?

Биллмен вместо ответа прыснул.

— Иезуиты? Тараканы? — Стефан удивленно поднял белесые брови. — Скажите, пожалуйста, что это означает?

— Э-э… — Грей, не зная соответствующего немецкого выражения, оглянулся через плечо, чтобы удостовериться, что дамы не смотрят, и дал объяснение на языке жестов.

— О! — Ошарашенный Стефан широко ухмыльнулся. — Теперь я понял. — Он подтолкнул Грея локтем и спросил вполголоса: — Такие предосторожности и нам бы не помешали, как вы думаете?

Дамы и немецкие офицеры, занятые игрой в карты, поглядывали на англичан с недоумением. Один из немцев окликнул фон Намцена, и это избавило Грея от необходимости отвечать.

Но тут ему в голову пришла одна мысль, и он удержал Стефана, собравшегося сесть за карточный стол.

— Одну минуту, Стефан. Скажите, вы видели тело вашего умершего солдата — Кёнига? Видели лично?

Фон Намцен, все еще улыбавшийся, помрачнел и покачал головой.

— Нет, не видел. Говорят, однако, что у него разорвано горло. Можно подумать, что на него напал дикий зверь, между тем нашли Кёнига не на улице, а у него на квартире. — Он снова покачал головой и отошел к игрокам.

Грей, беседуя с сэром Питером и Биллменом, продолжал украдкой наблюдать за ним. Этим вечером Стефан облачился в парадный мундир. Менее представительного мужчину это могло бы сделать смешным — пышность немецкой военной символики, на взгляд англичанина, слишком уж бросалась в глаза, — но ландграф фон Эрдберг, со своей мощной фигурой и львиной гривой белокурых волос, стал лишь… притягательнее.

Сейчас он притягивал взоры не только княгини Луизы, но и трех ее молодых приятельниц. Они окружали его, как луны, попавшие в его орбиту. Стефан извлек из-за лацкана какую-то вещицу, и дамы придвинулись к нему еще ближе.

Грей, ответив на какой-то вопрос Биллмена, снова повернул голову, стараясь, чтобы это выглядело не слишком заметно.

Тщетно он пытался подавить чувство, которое вызвал в нем Стефан, — чувства, как правило, неподвластны рассудку. Они неудержимы, как пушечные ядра или как пробивающиеся из-под снега побеги крокусов.

Влюблен ли он в Стефана? Это не было для Грея вопросом. Он испытывал к Стефану симпатию и уважение, но не сходил по нему с ума, не изнемогал от тоски. Хочет ли он Стефана? Огонек, тихо тлеющий в его чреслах, говорил «да».

Череп пещерного медведя по-прежнему стоял на почетном месте, под портретом покойного князя. Грей принялся его рассматривать, следя краем глаза за Стефаном.

— Не думаю, что вы сыты, Джон. — Маленькая ручка легла ему на локоть, и он повернулся к княгине, глядящей на него с милым кокетством. — Такой сильный мужчина после целого дня на воздухе… позвольте, я прикажу подать вам еще что-нибудь.

— Право же, ваша светлость… — Но она, не желая слушать, игриво шлепнула его веером и убежала, чтобы распорядиться о десерте.

Чувствуя себя тельцом, предназначенным на заклание, Грей попытался спастись в мужском обществе и подошел к фон Намцену. Тот как раз собирался спрятать то, что показывал дамам — они в это время заглядывали в карты игрокам и заключали пари.