— Это может быть ложный след, — заметила Нащекина, — и мы лишь зря потеряем время.

— В Москве отрабатывают и другие варианты, — возразил Дронго. — А мы должны проверить до конца этот. И убедиться, что погиб действительно Гейтлер. Или что нам подставили искусно сделанную «копию».

— Не хотите смириться со своим поражением? — спросила она.

— Я не могу успокоиться, пока не установлена истина, — пояснил Дронго. — Интуиция подсказывает мне, что Гельмут Гейтлер — идеальная кандидатура на роль аналитика. Абсолютно идеальная. Знание русского языка, наличие множества знакомых, наконец, возможная обида на Москву… Клубок причин. И я хочу понять, почему он попросил кремировать его тело? Откуда такое странное желание?

Нащекина промолчала. Она понимала, что Дронго прав. Но ей казалось, что установить истину, после того как тело погибшего сожгли, просто невозможно. Вечером они церемонно попрощались и разошлись по своим номерам. Утром за ними заехал Коровин, и они снова отправились в управление, где их ждали Герстер и Эльнер. Нотариус должен был появиться к десяти утра с копией составленного завещания. Пока они его ждали, Дронго попросил найти врача, проверявшего зубные коронки погибшего. Герстер, которому уже начала надоедать его назойливость, нехотя согласился. Они позвонили врачу, и Дронго попросил Нащекину уточнить, какие зубные протезы были у погибшего? Она перевела вопрос Герстеру. Тот, в свою очередь, задал его стоматологу.

— Они полностью соответствовали его карточке, которая у нас была, — заявил врач. — Не понимаю, почему это вас так волнует?

Герстер неприязненно посмотрел на Дронго.

— Все совпало с его карточкой, — сообщил он. — Мы можем даже не ждать нотариуса.

Он хотел положить трубку.

— Извините, — остановил его Дронго, — а зубные коронки были старые или новые?

Герстер понял вопрос и повторил его стоматологу.

— Новые, конечно, — ответил тот, — хотя подождите. Насколько я помню, у погибшего в карточке было отмечено, что зубы ему лечили пять лет назад, в тюремной больнице. Или даже шесть. А протезы и коронки были недавно поставленные. В этом я убежден. Но вы об этом не спрашивали.

Герстер сжал зубы. Затем посмотрел на присутствующих. Он был честным полицейским и мужественным человеком. Даже если эта версия не совпадает с его собственной, он обязан о ней сообщить.

— Коронки и протезы были новые, — коротко доложил он. — Но врач вспомнил, что в карточке были указаны совсем другие сроки.

— Почему же он не вспомнил об этом раньше? — разозлился Дронго.

— Его об этом не спрашивали. Мы просили проверить соответствие зубов погибшего стоматологической карточке Гейтлера.

Эльнер шумно вздохнул. Коровин и Нащекина обменялись понимающими взглядами. В этот момент в кабинет вошел нотариус. Это был невысокий лысоватый мужчина лет пятидесяти с характерными мешками под глазами. Он церемонно поздоровался со всеми. В руках нотариус держал большой кожаный портфель.

— Вы знаете, зачем мы вас пригласили, герр Фредерсдорф?

— Конечно. Мне вчера позвонил ваш помощник. Вы хотите узнать, есть ли у нас копия нотариально заверенного завещания герра Гельмута Гейтлера? Разумеется, есть. Подлинник мы передали семье покойного, а копию оставили себе. Мы всегда делаем копии и храним их десять лет или даже больше, если завещание оговаривает особые условия наследования. Но в данном случае была только последняя воля погибшего генерала. И кроме его дочери и внуков, нет никаких других наследников.