Оппозиция уже пыталась повлиять на процесс продажи лесных массивов, законодательно закрепив требование через год обязательно предъявлять государству положительное аудиторское заключение FSC[219]. Но на заседании правительства в июне 2009 года это требование, принятое в качестве уступки «зеленым», удалось упразднить. Грузинские экологические организации сопротивлялись принятию нового закона о лесопользовании, утверждая, что если выдать долгосрочную лицензию, то весь лес вскоре будет вырублен. Тогда представители Министерства по защите окружающей среды отправились в Бонн, где находится головной офис FSC, с тем чтобы объяснить свою позицию по этому вопросу. Вспоминает Давид Чантладзе:
После презентации, где были сформулированы планы министерства, концепция разумного использования леса и методы согласования вопросов лесопользования, сотрудники FSC нам говорят: «Оказывается, вы – нормальные люди. До вашего приезда нам позвонили из Всемирного фонда дикой природы Грузии и сказали, что к нам собираются дикари из грузинского руководства, которые хотят весь лес вырубить, все разрушить».
Уже в Грузии прошла большая конференция с участием FSC и грузинских экологических НПО, которые, увидев поддержку планов министерства со стороны основателей стандарта, уже не решались высказываться против, – политический соперник был побежден.
Однако вторая часть реформы – повышение эффективности лесного хозяйства – из-за политической напряженности пока приостановлена.
«Лесная отрасль в Грузии служила “кормушкой”, давала большие деньги. Когда я только начал работать в министерстве, на Новый год из лесхозов привезли подарки, хорошие. Я подумал: ага, деньги-то у них есть!» – вспоминает Давид Чантладзе.
В лесном хозяйстве Грузии до реформы было занято более 3 тысяч человек, а их средняя зарплата равнялась 30 долларам. Нередко хозяйствам не хватало денег даже на оплату электроэнергии. Рассказывает Чантладзе:
И вот мы начали реформировать. Поначалу были сложности: когда страна начинает расти, у нее другие приоритеты – оборона, полиция, здравоохранение. В общем, экология не была на первом месте. Мы должны были оптимизировать то, что имели. И первоначально уволили абсолютно всех, потому что люди, которые работают в сфере более 20–25 лет, – у них в крови уже сидит, как «левые» деньги делать, – их так просто не исправишь.
По итогам тестирования и собеседования было отобрано 760 сотрудников, 95 процентов которых до этого в лесном хозяйстве не работали. В результате масштабного сокращения штата – более чем на 75 процентов – средняя зарплата сотрудников поднялась в 16 раз и достигла примерно 500 долларов. Зарплата лесника, например, выросла с 78 до 240 долларов, зарплата начальника управления – с 210 до 665 долларов. На одного лесника теперь приходится около 4 тысяч гектаров подконтрольной территории. В развитых странах этот участок доходит до 6 тысяч гектаров, так что штат можно было сократить и еще больше. Для работников лесхозов была разработана специальная форма, закуплены новые автомобили, лошади, GPS-навигаторы, рации, начался ремонт зданий. Всю инфраструктуру буквально создали заново. За попытки возврата к прошлому (чаще всего в виде взяточничества) следовало очень суровое наказание, чтобы остальным было неповадно. В результате система встала на ноги и эффективно заработала.