– Ты говоришь не на своем языке, майор, – все же нарушил молчание Hyp.

– Разве я плохо говорю по-гулийски? – удивился и даже немного обиделся Пухов.

– Ты говоришь по-гулийски, как выходец из Казахстана, – ответил Hyp, – в данный момент, – сплюнул на ковер, – гораздо внятней, чем я. Но я имел в виду другое. Ты пытаешься говорить как человек, а это не твой язык, майор.

– У нас мало времени, Hyp.

– У тебя, майор, – облизал разбитые губы руководитель службы безопасности Республики Гулистан. – У меня сколько угодно. Впрочем, если ты спешишь… Я не отдавал приказа расстрелять твою мать. Но сейчас, думаю, должен был его отдать. Я вообще не знал, что она погибла. Но если операцией командовал я, значит, несу ответственность тоже я. Считай, что ее убил я, майор. Я горжусь тем, что мне выпала честь уничтожить мать врага номер один гулийского народа! Я не скажу тебе, что произойдет в Москве. Узнаешь по радио. Скажу только, что даже тебе уже ничего не удастся изменить! Мотель и казино «Глория», майор – это периферия операции. Генерал Сак убит в результате прямого попадания танкового снаряда. Мне нечего к этому добавить. Ты должен верить российскому радио – самому правдивому радио в мире!

– За что вы так ненавидите Россию? – спросил Пухов, понимая, что оказался в тупике, и не видя выхода из тупика.

– Не отождествляй себя с Россией, майор, – с презрением ответил Hyp, – ты имеешь к ней такое же отношение, как я к Марсу. Ненависть – неуместная категория для ситуации, когда волк голоден и видит перед собой ослабевшее животное. Да, может быть, Мы напали слишком рано, но мы сумеем продержаться до подхода стаи. Дело не в России и Гулистане, майор, а в том, что Россия кончилась, хотя еще и вые…я, сучит во земле ногами. Это судороги. Мы не убийцы, не палачи России. Мы – могильщики, которых, может быть, вызвали слишком рано. Я говорил генералу Саку, что не следует лезть под бьющееся в агонии тело – раздавит. Но он сказал, что если отворить кровь, дело пойдет быстрее…

– И вы тонете в русской крови, – произнес майор Пухов, с грустью глядя на «Fovea».

Продолжать разговор не имело смысла.

– Может быть, – усмехнулся Hyp, – но ты утонул в ней раньше, майор. Ты давно дышишь не легкими, не воздухом, как человек, а жабрами, кровью, как… Тогда я не верил. Ты убил трех своих товарищей в пустыне под Кандагаром! Ты пил их кровь – русскую кровь, майор, иначе бы ты не протянул столько под палящим солнцем! Называли и сумму – сто миллионов долларов, которую ты взял на том караване. Ты – богатый человек, майор, отдохни, перейди с крови на квас. Но ты не можешь, – с отвращением посмотрел на Пухова Hyp. – Ты не дьявол и не сверхчеловек, майор. Ты просто очень – бесконечно – плохой человек. Но, к сожалению, этим мир не удивить. Ты говоришь – Россия, а я слышу – кровь и деньги! И я готов тебе доказать, что ты… – Hyp произнес худшее, крайне редко употребляемое гулийцами ругательство. По гулийским обычаям употребление его означало прямую (немедленную) кровную месть со стороны того, в чей адрес оно было произнесено. Оскорбленными считались все члены семьи (в данном случае Пухова). Ответственность же за оскорбление несли все (невзирая на пол и возраст) члены семьи руководителя службы безопасности Республики Гулистан.