Вскоре я был на том самом месте, где оставил коня и тихонько свистнул. К счастью, конь никуда не делся. Подошел и ткнулся влажной мордой мне в щеку. Я вскочил в седло, рывком поднял старика и бросил поперек перед собой. Конь недовольно фыркнул, почувствовав двойную тяжесть.

К утру мы были уже далеко.

— Ну что, вот мы и поменялись местами, — сказал я, подбрасывая валежник в костер.

Связанный друид начал извиваться, стараясь отползти подальше от огня. Он хотел что-то сказать, но ему мешал кляп.

Выглядел главный жрец жалко — босой, растрепанный, в латаном-перелатаном балахоне, едва доходившим до костлявых коленок. Обрезанная под корень борода проплешливо топорщилась. Бороду отрезал я. На всякий случай. Вдруг, в ней и есть его колдовская сила? Откуда мне знать? Лучше не рисковать. Из этих же соображений я заткнул ему рот и связал пальцы на руках. Не нужны мне здесь всякие ядовитые ящерицы да жабы.

Мы уютно устроились в небольшой расселине в горах. Даже не горы это были, так, высоченные холмы, изрезанные глубокими оврагами и поросшие вереском. Но укрыться здесь можно было неплохо. И от ветра и от посторонних глаз. Конь мирно щипал куцую травку, я, отмывшись от грязи и крови, возился с костром, а друид в тоске ожидал, что будет дальше. Оснований думать, что все обойдется у него не было. Поэтому выглядел он не слишком бодро. Скулил и ерзал, не сводя с меня затравленного взгляда.

— Да не дергайся ты. Раньше надо было бояться. Или думал что можно безнаказанно римских центурионов пытать? Я ведь тебя предупреждал. Говорил — отпусти, и может быть, останешься жить. Ты не послушался. Теперь пеняй только на себя. Сначала придется немного тебя помучить. Самую малость, если ты окажешься разговорчивым жрецом.

Старик закатил глаза и попытался потерять сознание.

— Это тебе не поможет, жрец, — сказал я, вороша пылающие ветки. — Единственное, что тебя может спасти — великое чудо. На остальное даже не рассчитывай.

Старик что-то забубнил сквозь кляп.

— Даже слушать не хочу. Долг есть долг, приятель. Я ведь тебе крепко задолжал, верно? Вот сейчас и расплачусь. Кстати, как ты относишься к каленому железу? Или есть другие пожелания?

Старик забился головой о камни.

— Нету? Ну вот и хорошо, а то выдумывать, знаешь ли, у меня плохо получается.

Я сунул лезвие кинжала в костер. Старик затих, завороженно следя за тем, как медленно раскаляется клинок.

— Пока я тут готовлюсь, ты постарайся припомнить все, что знаешь о старом отшельнике.

Старик дернулся всем телом и выпучил глаза.

— Ага, вижу, что-то да знаешь… Славно. Вот и расскажешь мне, где его можно найти. Ну и что там еще вспомнишь… Чем душевнее получится у нас разговор, тем меньше дырок будет в твоей шкуре. Понятно?

По его лицу было видно, что все ему понятно.

Честно говоря, несмотря на все, что этот мерзавец сделал со мной, пытать его я не хотел. Убить — да, это можно. Но пытать… Я все-таки солдат, а не палач. Не по душе мне это занятие. Поэтому очень надеялся, что друид будет сговорчивым.

Когда кинжал раскалился до красна, а друид напротив стал белее снега, я подошел к нему и вынул кляп. Жрец завороженно следил за алеющим острием у меня в руке.