О таких вещах я размышлял, пока конь нес меня на запад. К моим друзьям друидам. Я предпочитал не думать пока о том, что меня ожидает через несколько дней. Еще будет время. А переживать заранее — не в моих привычках.
Я не спешил. Ни к чему загонять коня и себя. Мне понадобятся силы. Варвары никуда не денутся. Единственное, что меня волновало — Куколка. Вот с ней могло случиться что-нибудь худое. С другой стороны, если варвары догадались, что это она помогла мне бежать — девчонка уже мертва. Так что спешить некуда. А если нет — значит, уже и не догадаются, тогда тем более торопиться не стоит. Кто-то скажет, что это циничные рассуждения. Что ж, может быть. Повоюйте с мое, похороните десяток-другой друзей и посмотрите потом, будете ли вы хвататься за голову, когда дело касается жизни одной девчонки, которую вы видели два раза в жизни. Да, я хочу ее спасти. Но чтобы это сделать, мне нужно сохранять хладнокровие. Быть очень расчетливым и черствым парнем. Иначе ничего не выйдет. И сам погибну и ее погублю.
Побеждает не сострадание, побеждает трезвый расчет. Сострадание хорошо тогда, когда от тебя не зависит чужая жизнь. Вот тогда можно и поволноваться за другого.
Целый день мой конь неторопливо трусил по лесу, не встречая серьезных препятствий. Я по памяти объезжал те места, где в прошлый раз наткнулся на ловушки, где-то срезал петли, которые выделывали тропинки и к вечеру продвинулся немного дальше, чем рассчитывал. Все было спокойно. Лес не пытался остановить или задержать меня. Наверное, друиды не позаботились закрыть от меня проходы. То ли подумали, что я не сунусь обратно, то ли были заняты делами поважнее. В любом случае, им же хуже.
На ночлег я остановился, когда конь начал спотыкаться в густой темноте. Памятуя о мороках, я развел небольшой костерок, так, чтобы он не был заметен издалека и улегся спать, не снимая панциря и перевязи.
К моему удивлению, до самого рассвета меня никто не потревожил. Впрочем, я был еще довольно далеко от деревни. Быть может, друиды просто могли отправлять на такие расстояния своих зеленых ублюдков. Посмотрим, что будет дальше.
Я искупался в ручье, сбрил, наконец, бороду в которой уже завелись вши от постоянных ночевок на голой земле, позавтракал вяленым мясом с сухарями и снова пустился в путь. Оружие я держал наготове и внимательно всматривался в зеленоватый сумрак — по моим подсчетам здесь начинались земли хавков. Нужно было вести себя поосторожнее. Я вовсе не хотел на каких-нибудь забредших далеко от дома охотников или воинов, спешащих устроить пакость соседним племенам. Правда, в прошлый раз, когда я проходил здесь, лес казался совершенно пустым. Даже следов зверья не было видно. Только ловушки и встречались. Сейчас все было иначе. Обычный лес — там птица вспорхнула с ветки, здесь в кусты нырнул какой-то зверек, тут белка прошмыгнула. Нормальная лесная жизнь. Всем этим белкам да зайцам и дела нет до всадника в римском плаще, невесть как оказавшегося в этой глуши. Я вдруг подумал, что все мои мечты, страхи, надежды, дела — все это совершенно бестолковая суета. Не станет меня, а лес будет жить своей жизнью, будто ничего случилось. Птицы будут так же петь, лоси ходить на водопой, деревья сбрасывать по осени листву, а по весне снова надевать свои зеленые туники… Убью я Вара или он убьет меня, мир не замрет ни на мгновение. Может, поэтому боги так равнодушны к делам смертных? Исчезни хоть все люди, разве мир это заметит? Так чего ради богам заботиться о каком-то там центурионе! Других дел нет, что ли?