И это – все, что еще можно было услышать о докторе Дункане Макдугалле. Шестью годами позже у него нашли рак, он сам оказался на больничной койке, написал еще одну ужасную поэму («Со смертью я вступаю в схватку / Мы бьемся с нею день и ночь»), а затем покинул Землю – ради большого эфирного облака вокруг нашей планеты. Его жена Мэри, несокрушимая особа, упоминавшаяся выше, прожила еще 35 лет. Был ли Макдугалл прав относительно действия гравитации на души или нет, но, когда душа его супруги унеслась из своей земной оболочки, душа самого супруга должна была пребывать, согласно его представлениям, за тридцать восемь миллиардов миль от нее. На каждую тучку – свой лучик надежды.
В то время, когда Макдугалл обнародовал свой «световой проект», не принесший ничего, кроме разочарований, физик Пенсильванского университета Артур В. Гудспид (Arthur W. Goodspeed) обошел нашего знакомца, протрубив о своих планах обнаружить человеческую душу при помощи замечательных новых рентгеновских лучей, названных так в честь открывшего их Вильгельма Рентгена. (Гудспид случайно обнаружил эти лучи раньше, однако не сумел обеспечить признание своим работам. Ему оставалось только наблюдать за тем, как излучению присваивали имя его соперника – несмотря на неточную транслитерацию, – и вянуть в забвении.)
В наши дни рентгеновские лучи – обычное средство диагностики. Однако поначалу они казались чем-то всего на полшага отстоящим от чуда. Нан Найт (Nan Knight), руководитель архивного отдела Центра по изучению истории Американского колледжа радиологии, рассказал мне по этому поводу одну историю о Томасе Эдисоне, который, как говорят, изобрел паблисити, чтобы обеспечить известность всему, что он вообще изобретал. Так вот, Эдисон однажды объявил об организации публичной демонстрации фотографирования в рентгеновских лучах мозга живого человека – чтобы запечатлеть, как живые мысли мелькают в нем там и сям. Через год после открытия рентгеновского излучения парижские спекулянты торговали билетами на особый номер: предполагалось, что с помощью рентгеновских лучей удастся сфотографировать призрак. В 1896 году одна из газет Нью-Йорка писала, что в Колумбийском колледже по подготовке врачей и хирургов рентгеновские лучи используются для проекции анатомических рисунков непосредственно в мозги студентов – для «создания наиболее долговременного впечатления». Где-то по ходу дела возникли слухи, что оперные бинокли и лорнеты будут дополнять особыми устройствами для видения в рентгеновских лучах – это, мол, должно заметно усилить привлекательность вечерних часов, проводимых в опере скучающими супружескими парами. Так, в общих чертах, обстояло дело с публикой и восприятием рентгеновского излучения, когда 19 февраля 1896 года глава законодательного собрания штата Нью-Джерси к вящему восторгу своих коллег по законотворчеству официально сообщил о принятии особого закона, которым запрещается использование рентгеновских лучей в таких устройствах, как оперные бинокли и лорнеты.
Отдел городских архивных материалов при университете Темпла в Филадельфии содержит подборку статей, объединенных именем Артура Гудспида. Его проект, нацеленный на то, чтобы сделать душу видимой, нашел отражение на страницах «New York Times» – в номере от 24 июля 1911 года под заголовком «К вопросу о фотографировании души». В статье цитируется не кто иной, как Дункан Макдугалл, утверждающий, что проект Гудспида – дело пустое. Правда, к концу статьи Дункан становится несколько сдержаннее в выражении собственного скептицизма. Он признается даже: «В момент смерти духовная субстанция может прийти в такое возбужденное состояние, что черепная кость будет представлять меньшее, чем обычно, препятствие для проникновения рентгеновских лучей, и душа может запечатлеться на фотопластинке в виде светлого пятна». В другой статье упоминается, что Гудспиду должен ассистировать работающий с ним «эксперт по рентгеновским лучам доктор Снук». Хотя в биографических материалах, посвященных последнему, нет и намека на его занятия рентгеновским излучением. В них есть лишь один повод, по поводу которого история воздала ему почести. Его имя до сих пор упоминается в связи с трубкой Снука – стеклянной катодной трубкой устаревшего типа, напоминающей своими очертаниями кормушку для птички колибри.