Герри отметил, что направленные потоки электромагнитных полей вокруг закрытого ящика – это более существенная проблема, чем весы. Ни один из детекторов не ограничен восприятием одного четко ограниченного спектра излучений. Поэтому наложения потоков и данных неизбежны – и доктору пришлось бы импровизировать по ходу эксперимента. Несмотря на подобное затруднение, ученый полагает, что такое измерение провести можно.

Но что будет, если душа – остаточная энергия/информация, которую не зарегистрируют детекторы электромагнитного излучения, – никуда не устремится, а просто, знаете, как бы испарится, точно по мановению волшебной палочки? Ну, перестанет существовать – и все? Когда я думаю о смерти, этот вопрос всегда нагоняет на меня тоску. Хотя и давно мне наскучил. Быть такого не может, заявил мне Нахум. Вспомните первое начало термодинамики: энергия не может возникнуть из ниоткуда и не может исчезнуть в никуда. Она обязательно должна куда-то переходить. Герри поведал, что убедился в правильности этого принципа в приложении к жизни сознания, когда ему было пять лет. Примерно в том возрасте, когда вы или я распутывали загадки, связанные со шнурками на обуви, Нахум «размышлял о том, какая это отсталая штука – то, что нет никакого выхода». Он немного повернулся на вертящемся стуле, чтобы прямо взглянуть на меня. «Затем возник вопрос – а куда оно идет? Заметьте, сомнение было не в том, присутствует оно здесь или нет, – оно здесь».

Герри помолчал минуту, давая мне возможность усвоить мысли из области квантовой теории, которые он в довольно концентрированном виде пытался передать. В углу потолка световая трубка замигала и погасла. В полном соответствии с первым началом термодинамики мы знали: где-то в уголке нашей Вселенной только что зажегся не слишком привлекательный, но очень экономичный огонек.

Хотя Герри Нахума уже давно интересует жизнь души, он не религиозен. Тем не менее у него были весьма любопытные контакты с католической церковью. «Я пришел к ним много лет назад, будучи очень наивно настроенным. Искал финансирование. И обрисовал все примерно так, как только что для вас». Я представила себе епископов, сидящих на своих креслах с высокими спинками, и Нахума, тут и там перемежающего свою речь – с ее неровным ритмом и нарочитой прозаичностью – обращением «Вше превосходительство».

Монсеньоры не поняли всех особенностей предложения ученого, но уловили достаточно, чтобы ощутить, насколько оно их нервирует. «У них есть система верований, и они знают готовый ответ. Им не нужны доказательства, которые можно приводить или не приводить. А если бы результаты не соответствовали тому, что уже установлено, случилась бы катастрофа. Эти люди не хотели брать на себя подобный риск». После первой аудиенции Нахума пригласили вновь. И на этот раз обстановка оказалась куда более официальной. Были призваны сторонние эксперты – теологи с познаниями в областях космологии и физики. И они не только не предложили открыть финансирование проекта Герри, но сделали все, что было в их силах, дабы отговорить доктора от его затеи. Они толковали о «божественной воле» применительно к разделению миров и пытались представить дело так, будто эксперимент, предлагаемый Нахумом, угрожает пробить брешь в подобном разделении. Последствия, предупреждали они, могут быть неизмеримо чудовищными. «Они, – рассказывал доктор, – предвидели возможность того, что некая темная «схизма» пробьет дорогу доселе неизведанной «силе», которая ворвется в наш надежно защищенный мир». И вновь возникла метафора окна. Герри обвинили в попытке «открыть окно, которое, возможно, затем не удастся закрыть».