По статистике, преобладающее большинство несчастных случаев происходят именно на обратном пути. Это потому, что цель уже достигнута, и человек думает только о том, чтобы побыстрее добраться до базового лагеря, где он наконец-то сможет отдохнуть.

Когда ты теряешь контроль над собой, легко споткнуться и упасть в пропасть.

«Не расслабляйся, Беар. Продержись еще немного. Если будешь сосредоточен, то на балконе возьмешь из тайника новый баллон».

А потом у меня вышел весь кислород. Я начал спотыкаться, то и дело падал на колени, снова вставал и опять падал. Все вокруг кружилось.

«Я дойду, дойду, дойду!» – снова и снова внушал я себе.

Эта привычка сохранилась у меня с тех пор, как я смертельно уставал на отборе в САС. Я машинально бормотал эти слова, не вникая в смысл. Они выходили откуда-то из глубины моего существа.

Наконец, слишком измученный, чтобы чувствовать облегчение, я добрался до балкона и упал в снег около тайника с запасными баллонами. Сменив баллон, я с упоением дышал кислородом. Я пил его жадными, большими глотками. Постепенно ко мне вернулись тепло и ясность сознания.

Теперь я понимал, что мы сможем благополучно спуститься. Если не останавливаться, то скоро мы будем на Южной седловине.

Появившиеся вдали палатки вырастали на глазах по мере того, как мы медленно и осторожно пробирались к ним по льду.

Когда мы оказались на Южной седловине, странно было не чувствовать под ногами лед или снег. Зубья кошек со скрежетом скользили по камню. Я опирался на ледоруб, помогая себе пройти несколько последних ярдов.

Уже восемнадцать часов мы ничего не ели и не пили. В голове чувствовалась странная пустота и отрешенность. Тело изнемогало и жаждало отдыха.

У нашей крошечной палатки я снова обнял Нейла, а потом просто свалился.

– Беар, давай, дружище. Залезай в палатку. Беар, ты слышишь? – вывел меня из забытья голос Майкла. Он ждал нас на седловине, надеясь на наш успех.

Я вполз в палатку. В голове стучало. От страшной жажды все пересохло внутри. Целые сутки я не мог помочиться.

Нейл и Алан медленно снимали снаряжение, не в силах разговаривать. Майкл дал мне теплой воды, нагрев ее на горелке. Я был счастлив видеть его и Джеффри целыми и невредимыми.

Только к вечеру мы разговорились. Я ведь толком так и не знал, почему Майкл и Джеффри решили вернуться в лагерь. И вот мы слушали их рассказ. О том, как усилился ураган, как они ослабели, пока тащились по глубокому снегу в разреженном воздухе. Их решение вернуться было основано на трезвой оценке трудностей восхождения и своих сил.

Только поэтому они и остались живыми.

Правда, наша тройка продолжала подниматься, хотя в нашем решении и была доля безрассудства. Но нам повезло, да и ураган так и не подошел.

Дерзкие победили – на этот раз. Но так бывает не всегда. Знать, когда можно рискнуть, а когда следует проявить осторожность, – это великое искусство восходителей. Я это знал.

Позднее, когда мы готовились провести последнюю ночь в Мертвой зоне, Майкл сказал мне то, чего я никогда не забуду. Это был совет альпиниста с двадцатилетним стажем восхождения на крутые Канадские скалы.