– На первый раз я вас прощаю – все-таки начало положено, но завтра я хочу получить не меньше десяти кадастров. Но лучше всего – золото. Принесите мне его, и вы станете моими лучшими друзьями.

– Вроде обошлось, – облегченно вздохнул Питер, глядя вслед Рафтеру.

– Да, еще один день прожит.

И только сейчас они обратили внимание на то, что в сарае было что-то не так, вместо монотонного гудения слышались стенания и всхлипы.

– Смотри, да здесь все в крови!

Поспешив к своим местам, Питер и Спирос увидели Крафта. Он прижимал к лицу мокрую, покрасневшую от крови тряпку, я рядом с ним было два пустующих матраса.

– Что случилось?

Крафт криво усмехнулся – одна сторона его лица представляла собой сплошной кровоподтек, глаз совсем заплыл.

– Сегодня их как будто подменили – это были демоны, а не люди! Четверых забили насмерть!

– Они сошли с ума от крови, я о таком слышал, – сказал Спирос.

– Думаю, дело не в этом, – подал голос желтоволосый Густав из Пярту, города, стоявшего на двести миль севернее Гудбурга. Прихрамывая, он подошел и опустился на пустующий матрас. – Мне удалось услышать лишь пару слов, которые могут все объяснить.

– Что же это за слова? – спросил Питер.

– Двое мерзавцев Гудьира говорили между собой – будет война.

– Будет война?

– Да.

– С кем?

– Этого я не знаю.

– Может, в этом все и дело, – согласился Спирос. – Ведь для нас война – это освобождение, а для них – смертельная угроза. Вот потому и напились, потому и зло на нас срывали.

– С кем же может быть война? – спросил Питер.

– Да с кем угодно, на Савойском побережье всегда неспокойно, туранский хан или гельбийские князья всегда готовы поколобродить.

– А где это все?

– На восточном побережье, – пояснил Крафт, осторожно притрагиваясь к разбитому лицу. – Надеюсь, мы доживем до этой войны, очень хочется прирезать сержанта.

– Как это? – не понял Питер.

– Если пошлют воевать, нам дадут оружие, там и посчитаемся с кем надо.

На следующее утро еще до рассвета в сарай ворвались сержант Гудьир и его помощники. Они стали бить плетьми всех подряд и орать, чтобы «уроды» немедленно выходили во двор. Повторять дважды никому не пришлось, досталось даже Рафтеру и его молодчикам.

С выпученными глазами, перепуганные, они стояли в общем строю и затравленно озирались.

– Слушайте меня, мер-рзавцы! – закричал Гудьир, борясь с тошнотой. – Слу…

Произнести второй раз не получилось – рвотная судорога согнула сержанта пополам, и он выметал на землю все, что с такой настойчивостью пожирал всю ночь.

– Посчи… Посчитайте всех, – произнес он едва слышно, и помощники заметались, визгливо выкрикивая угрозы и выстраивая рабов в одну шеренгу. Потом принялись считать.

В первый раз получилось девяносто два, во второй – девяносто семь, и как ни пытались сержант и его помощники перепроверить друг друга, всякий раз у них выходило разное число.

– Ладно, – махнул плетью Гудьир. – Гораздо важнее всю эту сволочь помыть, ну или как-то привести в порядок. Почему они такие грязные, а, Турульфар?

– Командир, они в крови, – развел руками помощник. – Мы им вчера крепко начистили морды.