Видавший всякое глашатай и тот не сразу справился с собой. Ему пришлось откашляться, чтобы говорить внятно.

– Объявляю цены наложниц!

– Говори, не тяни! – стали кричать самые нетерпеливые, потрясая кошельками с золотом.

– Сто пятьдесят золотых за каждую, вместе с драгоценностями, паланкином и носильщиками! Если кто-то желает взять всех трех, он должен будет заплатить по сто восемьдесят за каждую!

По толпе прошел гул, шутка ли – такие огромные деньги, с другой стороны – это были наложницы самого наместника, прикоснуться к ним стоило этих денег.

– Даю шестьсот за всех троих! – закричал какой-то купчина.

– Шестьсот пятьдесят! – вмешался другой, поднимая унизанную перстнями руку.

– Семьсот пятьдесят!

– Тысяча! Даю тысячу золотых!

Наступила тишина, все повернулись, чтобы разглядеть того, кто выбрасывает такие деньги на девок, пусть даже из гарема самого наместника.

Счастливым обладателем стал низкорослый сутулый меняла, рядом с которым стояли два огромных янычара-охранника.

К меняле подбежал один из сопровождавших паланкины воинов и спросил адрес, по которому следовало доставить красоток. Получив ответ, он вскочил на лошадь и махнул носильщикам, девицы скрылись в паланкинах, и их понесли к новому хозяину.

Глашатай принял у покупателя немного золота и вексель, после чего меняла взобрался на белого осла и в сопровождении молчаливых янычар поехал следом за своим имуществом, строя радужные планы на предстоящую ночь.

– А теперь новые торги! – Глашатай покосился на Теллира, и тот кивнул. Они сотрудничали не первый год, и цены на подобный товар были хорошо известны, однако подбежавший конвоир шепнул еще несколько слов и ткнул пальцем, как показалось Питеру, прямо в него. Глашатай понимающе кивнул.

Двенадцать невольников завели на помост. Питер почувствовал на себе внимание сотен человек: одни смотрели с интересом, другие с подозрением – каждый выискивал какие-то скрытые недостатки живого товара.

– Все люди здоровые, сильные, годятся для любой работы!

Стоявший рядом с Питером Эрик указал головой на двоих стоявших недалеко от помоста покупателей, загорелых дочерна, с неровно подбритыми длинными усами и в побелевших от пота кожаных жилетках поверх голых торсов.

– Пираты, пришли покупать людей на галеры.

У Питера от страха закружилась голова – вот она, смерть, совсем рядом! На галерах, он это слышал уже многократно, гребцы жили не дольше восьми недель. Неужели прав был злобный Биркамп и все они попадут к пиратам?

– Эй, а мальчишка кто таков? – вывел Питера из оцепенения чей-то голос.

– Мальчишка не простой! Он обучен грамоте, умеет составлять торговые расчеты и сводить дебет!

– Ладно врать-то, ребенок ведь!

– Не ребенок, а молодой работник! – поправил глашатай, чтобы не снижать цену. – И происходит из купеческого рода города Гудбурга!

– Сколько просите за мальчишку-грамотея? – Этот вопрос задал расталкивавший толпу человек с недобро горящими глазами. – Сколько он стоит – я заплачу!

– Эй, невежа, не знаешь разве порядка? Торговаться будем! – крикнули ему.

– Торговаться не будем! – Добравшись до помоста, человек улыбнулся. – Торговаться не будем – даю десять золотых!