На сословные привилегии.

Мы не платим за то, что наше по праву. Ведь тот, кто заплатит, покроет себя вечным позором.

Развернуться и переждать в посаде – тоже позор.

Я как аристократ обязан беспощадно наказать наглеца и добиться того, чтобы проклятую калитку распахнули.

Но какой же он наглец? Всего лишь растерянный и нерасторопный молодой человек. Похоже, старшие товарищи поставили его в одиночку караулить, а сами в кости засели играть. Уши у меня чуткие, со стороны сторожевой будки слышны смешки и характерный перестук. Тяжко одному стоять час за часом. И тяжелее всего этим заниматься перед рассветом. Вот и задремал, мозги почти отключились.

Я могу избить стражника. И даже покалечить. Это мое право. Некоторые аристократы сделают это не задумываясь. Да, он на службе у императора. Но это простолюдин, и он практически нанес оскорбление благородному. Никто особо разбираться не станет из-за такой мелочи, моего слова достаточно.

Но зачем мне это надо? Да, я недоволен поведением этого стражника, но не настолько же. К тому же при разбирательствах некоторые могут сильно захотеть узнать, кто я, собственно, такой. Дескать, докажи, что действительно благородный, а не самозванец. И не факт, что получится отделаться общими фразами.

Там, за стеной, получив тот статус, к которому стремлюсь, я смогу усмешкой отвечать на вопросы о своей личности. Но здесь не факт, что сумею отделаться от ненужных расспросов столь просто.

В общем, наказывать по всей строгости нельзя и разворачиваться тоже нельзя.

Да уж, нажил проблемы на ровном месте…

Я должен попасть на ту сторону, но без скандала. Как бы там ни обернулось дело, не хочется создавать о себе сомнительную славу с первых шагов.

Да мне вообще слава не нужна. Тише идешь, дольше живешь.

Поэтому повысил голос, надеясь, что игроки в кости наконец начнут шевелиться, услышав неладное. Ведь среди них наверняка есть опытные люди, которые с одного взгляда все поймут.

И которым скандал нужен еще меньше, чем мне.

– Ты. Сказал. Нельзя. МНЕ?!

В каждое слово я вкладывал столько презрения и затаенной угрозы, что сам себе удивился. Оказывается, если нужно, я могу выражаться так, как не каждый истинный аристократ сумеет.

Надо было сразу с такого тона начинать. Со стражника в один миг сонливость сдуло. Что-то начал осознавать.

Увы, от этого понимания его, как говорится, заклинило. Распахнул рот от испуга, заморгал нелепо. Явно дар речи потерял, ничего ответить не может.

Но мой план удался, из сторожки вышел еще один стражник. Действительно опытный, с первого взгляда понял, что происходит. Подхватил прислоненное к стене копье, подскочил, пристраивая его на плечо в салютующем жесте.

Затараторил:

– Добрый господин, простите моего глупого племянника! Простите балбеса! Как ночь, так соображение теряет! Уж я ему уши прочищу, не сомневайтесь! Байло, Гаан! Бегом калитку открыли! Простите, господин, вы так тихо подъехали… Простите нас!

И так далее, и тому подобное. Сплошные «простите» и вид, как у профессионального кающегося грешника.

Так вот кто за юнца похлопотал. Старший стражник – его дядя.