Уже сегодня культурная индустрия по сходной цене поставляет совершенно незаинтересованной публике произведения искусства, оформленные эффектно, словно политические лозунги. Наслаждение, которое они даруют, становится доступным, как прогулка в парке. Однако то, что они утратили свою изначальную товарную сущность, вовсе не означает, что им не было бы места в жизни свободного общества, – напротив, это значит, что пала последняя преграда, препятствовавшая их низведению до статуса культурного продукта. Распродажа искусства по дешевке, отменяющая необходимость в образовательной привилегии, вовсе не открывает массам доступ к тем областям, которые раньше были им недоступны, но при нынешнем состоянии общества только способствует деградации образования и стремительному, варварскому разрушению связей. Для того, кто в XIX или еще в начале XX века платил деньги за то, чтобы послушать концерт или посмотреть пьесу, представление обладало по крайней мере той же важностью, что и потраченные средства. Буржуа, желавший причаститься к искусству, по крайней мере изредка пытался вступить в некое отношение с избранным произведением. Об этом свидетельствуют так называемые путеводители по музыкальным драмам Вагнера и комментарии к «Фаусту». Они представляют собой переходный этап на пути к тому, чему обычно подвергается произведение искусства сегодня – подаче под биографическим соусом и прочему подобному. Даже в период расцвета торговли искусством потребительская ценность была не просто придатком, но необходимым условием, из которого складывалась меновая стоимость товара, и в глазах общества это придавало произведениям искусства дополнительный вес. Ценность искусства накладывала на буржуазное общество определенные ограничения. Это время прошло. Ничем более не сдерживаемая, не опосредованная деньгами близость искусства к предоставленному ему во власть потребителю завершает процесс отчуждения и под знаком триумфа вещественности отождествляет потребителя и искусство. В культурной индустрии не находится места ни уважению, ни критике: критику заменяет механическая экспертиза, а уважение – недолговечный культ той или иной звезды. Потребителю уже ничто не дорого – при том, что он понимает: чем ниже стоимость продукта, тем меньше вероятность, что он достанется ему бесплатно. Двойная доза недоверия по отношению к традиционной культуре как идеологии примешивается к недоверию по отношению к культуре индустриальной как к способу обмана. Обесцененные произведения искусства превратились в рекламный подарок, а те, кому он достался, втайне испытывают к нему такое же презрение, как и к прочей бессмыслице, по форме подачи ничуть от него не отличающейся. Им предлагают довольствоваться тем, что нынче можно посмотреть и послушать в огромном количестве. И в самом деле, все стало доступно. Предваряющие показы водевильные номера и экранная лотерея в кинотеатрах, «Угадай мелодию», призы, подарки и бесплатные книжечки, которые сулят слушателям в различных программах на радио, – это вовсе не несущественные дополнения к основному контенту, а продолжение того, что происходит с самой культурной продукцией. Симфония становится поощрительным призом за то, что потребитель слушает радио, а была бы на то способна техника, кино по тому же принципу доставлялось бы прямо на дом. Оно все больше и больше скатывается в сторону меркантилизма. Телевидение обладает такими перспективами развития, что без труда заткнет за пояс братьев Уорнер и оттеснит их кинопродукцию на незавидную позицию камерного представления и предложения для консервативной публики. Тем не менее погоня за поощрительным призом уже оставила свой след в поведении потребителей. Покуда культура представляется в виде бесплатного приложения, безусловно полезного как отдельному потребителю в частности, так и обществу в целом, ее восприятие остается на уровне осознания собственных возможностей, возникающих из страха что-то упустить. Впрочем, не совсем ясно, что можно упустить, но в любом случае, шансы есть лишь у тех, кто поспевает вместе со всеми. Однако фашистский режим не теряет надежды в добровольно-принудительном порядке преобразовать выдрессированных культурной индустрией любителей бесплатного сыра в свою преданную свиту.