– Но почему? – спросил Дронго. – Чего она так боялась?

– Все дело в завещании, – пояснил комиссар. – По прежнему завещанию большую часть наследства ее муж Джеймс Фармер отписал своей племяннице. Сильвия требовала изменить завещание, но чтобы об этом не узнала ее бывшая подруга.

– И он согласился?

– Этого я не знаю. Но в любом случае Сильвия теперь ничего не получит…

– …а все достанется Кэтрин Фармер, – мрачно подвел итог Дронго. – Тогда выходит, что она больше других была заинтересована в смерти Сильвии.

– Она и ее муж, – согласился Брюлей.

– При чем тут ее муж? Он разве включен в число наследников Джеймса Фармера?

– Нет. Но он является наследником самой Кэтрин, – напомнил комиссар. – Должен сказать, что она прекрасная актриса и никудышный финансист – в отличие от своего знаменитого дяди. Тот, правда, тоже не обладает ее актерскими талантами. Всем известно, что она дважды неудачно выходила замуж и дважды разводилась, откупаясь от своих мужей солидными суммами. Затем она вложила большую часть средств в неудачный проект создания аквапарка в Сиэтле. И хотя Кэтрин зарабатывает очень много, она так же много и тратит. Поэтому у нее нет свободных денег, и Энрико, если он не дурак, понимает, какой богатой женщиной может стать Кэтрин в случае смерти Сильвии.

– Серьезное обвинение, – согласился Дронго. – Выходит, Кэтрин и ее муж становятся основными подозреваемыми, и остается надеяться, что они не улетят из Фаро куда-нибудь в Америку.

– Если верить Луизе, они так же мало любили свою «тетушку», как и она их. Нужно дождаться, когда они приедут, и первыми их допросить.

– У меня есть еще один интересный факт, – вспомнил Дронго. – Вчера во время разговора Мурашенков сказал Шокальскому, что поляки не смогут заплатить деньги, которые предложат русские. И тогда Шокальский ответил, что он не обязательно представляет поляков.

– Помню, – Брюлей вынул изо рта потухшую трубку и начал вытряхивать ее в пепельницу.

– Если слова Шокальского правда, – а я думаю, что он сказал их намеренно, чтобы остановить Мурашенкова, – то это может означать, что он лишь посредник.

– Ты видел этого типа? – с отвращением спросил комиссар. – Конечно, он посредник! Что-то вроде спекулянта или сутенера, готового продать все, что попадет под руку, и продаться любому, кто даст большую цену.

– Правильно. При этом он появляется здесь с женщиной, которая ненавидит Фармера. И при виде которой Фармер слишком очевидно нервничает. Я все время спрашивал себя: что может быть между ними общего?

– Что ты хочешь сказать? – спросил Брюлей.

– Он привез ее специально, чтобы сорвать переговоры, – убежденно заявил Дронго. – Что между ними общего, я догадываюсь. Она бывший сотрудник полиции, а он, очевидно, бывший осведомитель. Такой вариант возможен. Но почему он привез ее сюда? И тогда я понял, что ответить на этот вопрос должны именно вы.

– Ты думаешь, я знаю ответы на все вопросы?

– Знаете. Что сказал вам Карнейро, когда предлагал приехать в Алгарве?

– Я тебе уже говорил. Он считал, что нужно обеспечить безопасность участников переговоров при подписании контракта. Опасался, что гостям отеля может угрожать какая-то провокация, – произнес комиссар и хмуро взглянул на Дронго: – Ты связываешь мой вызов с появлением здесь Илоны?