— Андрей Ильич, вы в сны верите? — остановил его на пороге тихий голос Ирины Алексеевны. «Черт, истерика началась… Не дай Боже», — с тоской подумал Злобин. Но тут предчувствие больно укололо под лопатку. Он повернулся.

— Да, Ирина Алексеевна, верю. Особенно если это сны матери.

Ирина Алексеевна терзала в пальцах платочек,

— Мне сон приснился. Валик… Живой, улыбается. Говорит: «Мама, никому не верь. Никаких денег я не брал». — Она подняла на Злобина измученный взгляд. — Поверьте, он не брал этих денег. Мой Валик просто не мог!

Злобин вернулся на свое место. Сел, протянул через стол руку и накрыл ладонью ее пальцы, все еще комкающие мокрый платочек.

— Ирина Алексеевна, какие деньги?

Женщина высвободила руку, сунула в карман, чуть помедлив, достала и выложила на стол пластиковую карточку. «Виза» с фамилией и инициалами владельца. Латиницей, выпуклыми буквами значилось «Валентин С. Шаповалов».

— Так! Уже кое-что.

Злобин потянул карточку к себе. За отпечатки на пластике уже не беспокоился, все затерто матерью.

— Где нашли? — быстро спросил он.

— В столе у Вали. Верхний ящик. Под коробочкой с карандашами.

— Потом покажете. Когда нашли?

— Сегодня ночью. Как сон увидела.

Злобин нагнулся. У ножки стола лежала папка, в ней он по привычке носил комплект бланков. Достал нужный.

— Ирина Алексеевна, сейчас я оформлю протокол изъятия. Чтобы у нас все по правилам было. — Злобин щелкнул ручкой, приготовившись писать. — Но перед этим скажите, кто еще входил в комнату сына, кроме домашних?

— Ребята с его работы. Вчера приезжали. Задавали те же вопросы, что и вы.

— Кто именно?

— Леша Пак, его Валя Корейцем называл. Второго не знаю. Молодой парень, из новеньких.

— Пак служит в прокуратуре?

— Нет, в нашем ОВД, заместитель по розыску.

— Ясно.

Злобин достал еще один бланк — протокол допроса свидетеля.

Ирина Алексеевна тяжело откинулась на спинку стула и прижала ладонь к сердцу.

— Что же теперь будет, Андрей Ильич?

— Ничего. Искать будем вашего сына. Сходите, пожалуйста, за соседями, за теми, кто не болтлив. Карточку следует изъять в присутствии понятых.

— Господи, позор-то какой! — выдохнула Ирина Алексеевна.

Злобин не удержался и посмотрел в ее страдальческие глаза.

— Ирина Алексеевна, не изводите себя. — Он ткнул ручкой в карточку. — Это еще ничего не значит. В то, что ваш сын честный человек, я верю и буду верить до последней минуты. «Бедная. Только бы выдержала. Скоро начнем таскать по моргам, предъявлять на опознание все бесхозные трупы, подходящие под описание. Тут даже стальное сердце в клочья разлетится, а материнское и подавно».

Злобин с трудом заставил себя вывести первую строчку в протоколе.

Злобин стоял на остановке и курил, нещадно теребя фильтр зубами. Иных проявлений эмоций он себе не позволил.

Вокруг в осенних лучах плескалась жизнь. Ветер гонял по асфальту золотые листья пополам с серебристыми упаковками и рекламными листочками. Гости с Украины расставили вдоль тротуара коробки с экзотическими фруктами, лузгали семечки и вяло перебранивались. Сын солнечного Азербайджана махал картонкой над мангалом, разгоняя шашлычный чад. Из ларьков неслась интернациональная музыка — на все лады и на всех языках. Под нее перебирала ломкими тонкими ножками группа школьниц. Все как одна сосали пиво из бутылок, между глотками успевая сделать по паре затяжек. Разговаривали развязно и визгливо, как стайка сорок на ветке. Само собой, мат шел вместо знаков препинания.