Сон не шел, от слова «вообще». Вроде бы и с ног валилась, и вымотана, и постель удобная, но я лежала без капли сна, безуспешно вслушиваясь в темноту. Дом как будто вымер, звуки доносились лишь с улицы: то собака у соседей залает, то машина посигналила. Хозяина дома слышно не было.

Провертевшись без сна больше часа, захотела пить и дико пожалела, что не прихватила с собой воды. Еще некоторое время лежала, решаясь выйти в непрезентабельном виде, но в итоге сдалась. Прокрадусь босиком, при появлении красавчика неслышно ретируюсь.

«Или напугаю его до икоты», – хмыкнула про себя и отправилась за водой на кухню.

Выйдя из комнаты, замерла, прислушиваясь. Тишина. Такую и нарушать страшно лишним звуком. На цыпочках дошла до лестницы и перегнулась через перила. Внизу свет не горел, и это немного успокоило. Фонари уличного освещения разгоняли сумрак дома, можно спокойно передвигаться, не боясь напороться на углы стен или мебель.

Быстро прокралась на кухню и лишь там спокойно выдохнула. Все же бродить по чужому дому некомфортно, поневоле чувствуешь себя преступницей. Ага, особенно когда ночью заглядываешь в хозяйский холодильник.

«Чтоб все так жили!» – ахнула про себя, скользя взглядом по забитым доверху полкам. Мини-маркет и кулинария в миниатюре. Достала себе бутылочку «Перье» и захлопнула дверцу. Я, может, и стащила бы себе кусочек рыбки, но хомячить ночью на чужой кухне не комильфо.

Утолив жажду, прихватила с собой минералку и пошла обратно, но у подножия лестницы остановилась. К себе в комнату не хотелось, как и спать. Чуть поколебавшись, свернула влево. Помнится, Богдан показывал бассейн, и тот произвел впечатление даже больше самого дома. Голубая вода манила искупаться. Я черт-те сколько уже нормально не отдыхала и забыла, когда последний раз была в бассейне. Хоть хозяин и говорил что-то про купальники, я ограничилась тем, что села на бортик, спустив ноги в воду. Она давала блики на стены, и получалось красиво.

В этом большом спящем доме я чувствовала себя чужой. Пусть красавчик его просто снимает, но чувствовалось, что он привык к самому лучшему. Наверное, и женщины у него сплошь модели и светские львицы.

«Да какое мне дело до его женщин?» – одернула себя.

Но на фоне успешности иностранца я особенно остро чувствовала свою несостоятельность. Карьеру не буду трогать, это мой сознательный выбор. Хотела быть рядом с Костей, помогать обычным людям, а не только тем, у кого толстый кошелек. Но со временем идеализм выветривается, и к тридцати годам понимаешь, что если бы не периодические финансовые вливания матери, было бы ой как трудно выжить. А хочется уже добиться чего-то самой.

Раньше меня устраивала моя жизнь, жила как в шорах, но после расставания с Костей я впервые серьезно задумалась о будущем. Ведь из больницы по-любому придется уходить. Рядом с бывшим, да еще под его началом я уже точно работать не смогу. Боже, сколько лет угробила на этого гада! Как вспомню, что он сделал, внутри все переворачивается.

И сейчас, сидя в чужом роскошном доме и вглядываясь в блики воды, я остро чувствовала себя наивной одинокой дурой.