Вне всякого сомнения, это было жилище мужчины. Причем мужчины одинокого. И не отличающегося суровостью нравов. Огромный разобранный диван с черным бельем (ветхозаветный сексуальный писк), зеркальный потолок; музыкальный центр и телевизор с видиком, стоящие прямо на полу, внушительное количество дорогих бутылок в подбрюшье журнального столика… И огромный плакат американской актрисы Деми Мур (полная обнаженка на последнем месяце беременности).

— Н-да, — сказала я с несвойственной мне и потому пугающей брезгливостью в голосе. — Гнездо разврата…

— Ну, не будьте так нетерпимы, Варя, — призвал меня к снисхождению Рейно. — Я понимаю, целомудрие украшает женщину… Но это самая обыкновенная мужская квартира… У меня у самого…

Я выразительно посмотрела на Рейно, и он тотчас же заткнулся.

— Что будем делать?

— Поищем следы пребывания покойной. Раз уж именно поэтому мы здесь. — Все-таки в практичности и трезвом подходе к делу Рейно не откажешь.

— И каким образом мы будем искать эти следы? И что это за следы?

— Все, что угодно. — Рейно принялся обшаривать комнату голодными глазами розыскной собаки. — Фотографии, записки, пленки, письма… Если, конечно, повезет. Начинайте со стола, а я займусь книжным шкафом. И всем остальным…

Я критически осмотрела книжный массив, тянущийся от стены к стене, и письменный стол, который казался инородным телом в этом несколько фривольном помещении.

— Да здесь работы не на один час…

— А что делать? — отозвался Рейно. — Впрягайтесь. Прежде чем подойти к столу, я ухватила бутылку экзотического виски «Lagavulin» и прилагающийся к нему довольно чистый стакан. Но стоило мне только отвинтить пробку, как Рейно коршуном налетел на меня.

— Не вздумайте прикасаться к выпивке, — запричитал он, вытирая захватанные мной стеклянные поверхности носовым платком.

— Отпечатки. Понятно. Век живи — век учись.

— Не только отпечатки. — Рейно достал из бездонных жилетных карманов пару тонких перчаток и протянул их мне. — Вы не должны злоупотреблять ситуацией и мелко обворовывать хозяев…

— В каком плане — обворовывать?

— Это чужая выпивка. Вы за нее не платили. Нельзя брать чужое…

Я открыла рот и несколько мгновений в безмолвном изумлении взирала на Рейно. Полусумасшедший частный Детектив, стоя во взломанной квартире, выговаривает мне! И по какому поводу!.. «Нельзя брать чужое», надо же!..

— Давно вышли? — елейным голосом спросила я:

— Откуда?

— Из психиатрической клиники. То, что вы говорите, это параноидальный бред. Сумеречное помрачение сознания…

«И врожденная субдебильность», — хотела добавить я но вовремя промолчала. Все эти мудреные термины я помнила еще со времен моей первой школьной влюбленности в Сюлева Хааса. Сюлев уже тогда мечтал о карьере врача-психиатра и в перерывах между юношеским сексом читал мне книжку «Популярная психиатрия».

— Да? — эстонец засопел. — Вы, русские, ужасные люди. Обыкновенную человеческую порядочность расцениваете как бред. И к тому же норовите стянуть то, что плохо лежит. Если так будет продолжаться и дальше, вы никогда не вступите в Европейское сообщество!