Я к чему это клоню – да, есть такая закрытая информация, которую тебе никакой там Нострадамус, никакая Ванга и никакая иная гадалка не скажет. Ибо она несет на себе печать неизбежности всеобщего Фатума. Иначе бы не убили там какого-то герцога в Черногории – и не началась Первая мировая война; повесил бы царь в нужное время на первом суку Ленина – и не было бы никакой тебе Октябрьской революции; кокнули бы во время одного из покушений на него Гитлера – и не было бы Второй мировой войны. Значит, все эти события в мировой истории были нужны.

Например, не появись вовремя Гитлер, то немного позже такую мировую войну, но только за всемирную социалистическую революцию, начал бы Сталин. Он, кстати, реально планировал это сделать на рубеже пятидесятых– шестидесятых годов прошлого века. И что бы произошло в результате? А произошел бы термоядерный апокалипсис, скорее всего уничтоживший бы все человечество или отбросивший бы его во времена Содома и Гоморры. Ведь Америка и Советский Союз имели уже атомные бомбы. Имел бы атомную бомбу и Гитлер, начни он заваруху в Европе на пару лет позже, – ведь к концу войны Германия была близка к ее изготовлению. Значит – опять апокалипсис! Вот такие дела…

Да, а что ж с отцом? С отцом мы потом расстались. Причем расставание не вызывало у меня какого-то чувства вновь долгой разлуки, было такое ощущение, что мы прощаемся до завтра.

А когда я покинул его, то пошел почему-то не к воротам, в которые зашел, а в глубь основной магистрали. Не скажу, что мне было любопытно, ибо местечко для разжигания оного чувства было довольно мрачноватое и унылое, просто пошел себе и пошел. И вот что интересно, я заметил, что чем дальше углубляюсь в главный коридор, тем больше погружаюсь в прошлое, но не свое, а тех, кто здесь находился.

Так, например, я заметил, как начала меняться одежда людей, входящих и выходящих из своих комнат и проходящих по боковым коридорам. При этом можно было легко проследить моду и стиль ушедших времен. В своих блужданиях я дошел и до тех мест, где находились павшие бойцы Второй мировой войны. Причем не только наши, но и немцы, французы и другие. Все они были в военных мундирах своего времени, в которых погибли в бою или были похоронены. И дальше таким образом я дошел, полагаю, до времен Петра Великого и, может быть, пропутешествовал бы и еще глубже, но тут меня начало выносить сквозь землю наверх.

И вот в какой-то момент я понял, что нахожусь на поверхности. Были сумерки, передо мной стоял стол с лавками, наподобие тех, на которых резались раньше во дворах в домино. За столом, друг напротив друга, сидели двое – один полупрозрачно светлый, другой чернее ночи и тоже как бы полупрозрачный. Это трудно описать словами: не чернее черного цвета, а чернее именно ночи. Ведь ночь хоть и черна, но прозрачна.

Я внутренне назвал одного из них ангелом, а другого чертом. И я понял, недосягаемым мне самому шестым ли, девятым ли чувством, кои здесь, в этом мире, были возможны, что это была пограничная зона, некое стыковочное место близ Чистилища, где встречаются силы Тьмы и Света для решения каких-то своих проблем через своих посланников. То есть через низших ангелов и наиболее благопристойных демонов, которые бы не нанесли друг другу ущерба. (Вспомним, как такой контакт через посредников между Богом и Дьяволом описываются у Булгакова, хотя там присутствовал более высокий уровень связи.)