Дома, незаметно от Ирины, он снова разглядел наволочку и обнаружил пришитую в углу, с изнанки, метку с линялым номерком из прачечной. Подушка, на которую Немченко прилег поболеть, была одета в те же цвета. Когда совпали и номера меток, он решительно приуныл. Доказанная непонятность как бы усиливала угрозу.
Возвышенной любовью Сережи Немченко со школьных лет была легкая атлетика, точнее, прыжки в высоту. Хотелось, чтобы жизнь походила на спорт, с понятным и справедливым законом: где усилие — там результат. Новое усилие — новый результат. Но, по некоторым признакам, жизнь была намного хуже спорта. Она выкидывала какие-то подлые случайности, капризничала, нарушала прямизну углов, оказывалась нелетной, как погода. Противопоставить ей Сережа мог лишь свою атлетическую фигуру, которой чистосердечно гордился, и спортивные навыки. Однако в самые темные, невнятные моменты, когда жизнь, попросту говоря, плевать хотела на его фигуру и навыки, требуя чего-то другого, он уходил в домашнее подполье, ежился, пережидал.
Следы указывали на бывшего Ирининого мужа. Но если даже поверить на минуту, что этот нелепый, ничтожный субъект смог раздобыть такое количество денег, то с какой стати он будет их дарить сопернику, более сильному и счастливому? От размышлений делалось еще хуже. Ясно было одно: жизнь продолжает оставаться мучительно, издевательски непонятной, и он опять в ней что-то упустил.
Сергей Юрьевич решил хотя бы неделю отсидеться.
Днем позже Коля Шимкевич закатил в своем офисе небывалую, неслыханную истерику — разбил и растоптал два телефонных аппарата, одну напольную вазу, скульптурные портреты богини Дианы и архангела Гавриила работы неизвестного мастера. Шимкевич визжал так, что в соседнем доме завыл от страха стаффордширский терьер.
За пять минут до этого Коля позвонил Холодянину и попросил аудиенции у Стилкина. Помощник ответил сквозь зубы, что губернатор занят. И еще очень-очень долго будет занят. Побелев от бешенства, Коля перезвонил, но женский голос любезно известил, что теперь занят Холодянин. Тогда Шимкевич вызвал Холодянина по мобильному и спросил почти напрямую, получил ли тот валюту. Он назвал ее «зеленью». Нет, помощник и слыхом не слыхивал ни о какой зелени. Просьба на будущее — не беспокоить.
Богиня Диана первой приняла на себя Колин удар.
Вечерние городские «Ведомости» опубликовали фотографию Виталика Сурина, в ностальгической позе припавшего к рулю. Сообщение кончалось такими словами: «Пока власть заботится только о власти, рядовые граждане продолжают гибнуть». Массажистка Антонида, прочитав траурную новость и немного потужив, подумала, что Виталику сейчас было бы приятно. Он ей признавался, расслабившись, что мечтает быть напечатанным в газете.
Уже после истерики до Шимкевича наконец дошло: Сурин деньги не отвез. Но и рядом с трупом их не обнаружили. Коля самолично побеспокоил дружественные следственные органы вопросом: «Что было в машине?» Ему добросовестно перечислили: банные шлепанцы, пятьсот долларов, порнографический журнал, средство от насморка. И вот тут настал смертный час для начинающего уборщика Жени. Его вывезли в наручниках, по уши заклеенного скотчем за Широкореченское кладбище, где подвергли собеседованию в тяжелой форме. Коля пожелал руководить процессом и задавать наводящие вопросы. Женя плакал, как маленькая девочка, отрекаясь абсолютно от всего, а затем абсолютно со всем соглашаясь. В конце процедуры Шимкевич почти поверил, что Женя сумку не брал (Сурин мог ее просто спрятать), но к тому часу подозреваемый уже не имел ни одного целого сустава и не походил на живое существо. Поэтому проще было его закопать.