– Хватит. Сегодня больше не влезет.

Мы притащили пару мешков с известью. Юпп плоским совком разбросал ее по могиле. Потом Макс Вайль принес из штаба кресты. К нашему изумлению, из темноты выплыл и Зелиг. Нам сказали, что у него приказ произнести молитву, так как священника поблизости не нашлось, а оба наших офицера заболели. Зелиг был мрачен, поскольку не выносил вида крови, даром что жирный. А кроме того, он страдал куриной слепотой и в темноте почти ничего не видел. Из-за этого фельдюк так разнервничался, что не заметил края могилы и свалился в нее. Тьяден расхохотался и прошипел:

– Закапывайте, закапывайте.

В том месте как раз работал Козоле, и Зелиг упал ему прямо на голову. Это примерно два центнера живого веса. Фердинанд разразился зверской бранью, потом узнал фельдфебеля, но не утихомирился, потому что как-никак шел восемнадцатый год. Фельдюк поднялся, смерил взглядом своего старого противника и начал орать. Фердинанд тоже не унимался. Бетке, работавший внизу, попытался их разнять. Но Зелиг аж плевался от злости, а Козоле, уверенный, что произошла чудовищная несправедливость, не спускал. Тут вниз, чтобы поддержать Козоле, спрыгнул еще и Вилли. В могиле поднялась нешуточная свара.

– Тихо! – сказал вдруг кто-то.

Сказано было негромко, но шум тотчас прекратился. Зелиг, кряхтя, выбрался из могилы. Весь белый от извести, он смахивал на херувима в сахарной глазури. Вылезли и Козоле с Бетке.

Наверху, опираясь на палку, стоял Людвиг Брайер. До тех пор он лежал у блиндажа, укрытый двумя шинелями, потому что именно тогда у него случился первый жуткий понос.

– В чем дело? – спросил он.

Все трое начали одновременно рассказывать, но Людвиг устало отмахнулся:

– Да не все ли равно…

Фельдюк заявил, что Козоле пихнул его в грудь. Козоле опять вскинулся.

– Тихо, – повторил Людвиг. Стало тихо. – Ты все жетоны собрал, Альберт?

– Да, – ответил Троске и шепотом, чтобы Козоле не услышал, добавил: – Шрёдер тоже там.

Альберт и Людвиг быстро переглянулись, и Людвиг сказал:

– Значит, все-таки не попал в плен. Где он?

Альберт повел его по ряду тел. Следом двинулись Брёгер и я, потому что мы учились вместе со Шрёдером. Троске остановился перед трупом, голова которого была прикрыта мешком. Брайер нагнулся. Альберт попытался его оттащить.

– Не открывай, Людвиг.

Брайер обернулся и спокойно ответил:

– Нет, Альберт, надо открыть.

Верхнюю часть тела Шрёдера искорежило до неузнаваемости. Она стала плоской, как камбала. Лицо состругано в доску, черная кривая дырка с веночком зубов указывала, где когда-то находился рот. Брайер молча снова накрыл лицо.

– Он знает? – спросил Людвиг, посмотрев в сторону Козоле.

Альберт покачал головой:

– Надо, чтобы фельдюк ушел. Иначе быть беде.

Шрёдер и Козоле дружили. Мы, правда, никогда этого не понимали, потому что Шрёдер был нежный, хрупкий, словно ребенок, полная противоположность Фердинанду, но тот оберегал его прямо как мать.

Позади кто-то засопел. Подошедший Зелиг выпучил глаза.

– Такого я еще не видел, – пробормотал он. – Как это случилось?

Никто не ответил, потому что вообще-то восемь дней назад Шрёдер должен был отправиться в увольнение, но из-за Зелига это накрылось, поскольку фельдюк терпеть не мог ни его, ни Козоле. И вот Шрёдер погиб.