Боярин выслушал внимательно, однако же на его лице так и осталось обиженное выражение.

На постоялом дворе я обработал боярину рану и перевязал ногу.

На следующий день ногайцы привезли тюк – с шатром и ковром, в обмен на пленного. Я кинулся к скарбу – слава богу, и мою сумку вернули. Расставаться с инструментами и лекарствами мне бы не хотелось. Теперь, похоже, надо убираться домой. Псориаз у боярина зажил, кожа очистилась, а вот раны затягиваются здесь плохо, гноятся. Хоть и присыпал я боярину рану толченым сухим мхом из своих запасов, а все равно душа неспокойна.

Жизнь крепости входила в привычное русло. Я прошел по городку. Казаки несли службу на стенах, атаман снаряжал смену возвращающимся дозорам, на широкой улице меж хатами бегали мальчишки, им вослед гоготали гуси. И только перед одной хатой толпились люди, среди них – и слуги боярина. Я подошел ближе. Здесь готовили в последний путь погибшего при набеге казака и стрельцов. Они лежали в деревянных гробах, в своей воинской одежде, священник читал псалтырь. В соседней хате женщины готовили кушанья для поминального стола. Я склонил голову и перекрестился.

Ближе к полудню казаки хоронили погибших на кладбище за станицей. После похорон мы вернулись в станицу – справить помин.

А через день и кораблик пришел, как по заказу. Тот, что нас сюда привозил.

Боярин слуг своих, что отказались со мной ногайца в плен брать, немилосердно выпорол. И откуда только узнал? Я ему не говорил о сем позорном поведении его слуг.

Мы погрузились на корабль и пошли по морю до Астрахани. Здесь пришлось немного подождать: боярин, напуганный нападением ногайцев, не захотел искушать судьбу и вытребовал у астраханского наместника десяток стрельцов – для охраны.

Дальше мы плыли вверх по Волге, когда был попутный ветер, поэтому путешествие наше затянулось.

Пока плыли, рана на ноге зажила, и боярин совсем перестал прихрамывать. Со слугами своими сошел он в Москве на пристань ровно, походка важная, лицо загорелое. Как вроде из отпуска вернулся, из той же Антальи.

Бросил мне на прощание пренебрежительно:

– Денег не даю. Я через тебя ранен был да животом в плену рисковал, скажи спасибо, что в кандалы не заковал.

Я ухмыльнулся:

– Спасибо, боярин.

Слуги его заулыбались злорадно – видно, не забыли, как за трусость свою выпороты были.

Да и черт с тобой, боярин, невелика потеря, переживу как-нибудь.

Я направился на постоялый двор к Никифору.

С почтением встретил меня хозяин, узнал.

– С возвращением тебя, гость дорогой. Конь твой застоялся уже.

– Сейчас разомнется.

Я расплатился с хозяином. Денег-то давал на месяц авансом, а получилось – больше отсутствовал.

Слуга вывел уже оседланного Орлика. Я перебросил через круп коня переметную суму, похлопал его по морде, дал сухарь.

– Ну что, Орлик, застоялся? Поехали домой. Дома куда как лучше, чем в Москве.

Ехал не очень-то и торопясь: где рысью, а где – и шагом. Денег едва хватило на постоялые дворы да на еду мне и овес – Орлику.

Въехав во Владимир, я вздохнул счастливо. Вот и приехал! Где бы ни странствовал, как бы в чужих краях интересно ни было, а дома лучше.