Друзья по очереди обнялись, словно не виделись несколько лет или вырвались из вражеского окружения. У одного богатыря разбито красно личико, у второго буйна головушка, у третьего подвернута резва ноженька. Словно со Змеем Героинычем бились. Никифоров кивнул на брошенную на диван кучу одежды.

– Одевайся. Надеюсь, твои труханы не пропали. А мне хоть домой теперь не приходи.

– Что, нашли ворюгу?

– Сам сдался.

Пока Родион переодевался из общественного в собственное, Евгений Александрович поведал радостную новость: они чуть не пали жертвой шуруповских фашистских экспериментов над живыми людьми. И, естественно, ведущий «Волшебного посоха» тоже высказался в неэфирных выражениях, показав свое истинное телевизионное лицо. Правда, в отличие от Кефира, ругался он не от души, а скорее формально.

– А эта адвокатша и слушать ничего не хочет! – подливал масла в огонь подполковник. – Она, видишь ли, милицию не уважает. Желает, зараза, отыграться по полной на моей шкуре.

– Какая адвокатша?

– У которой я шубку попросил. Катерина, без первой «Е». – Никифоров метнул молнию из правого глаза, так что шуба на Дзержинском чуть не задымилась.

– Катерина?.. Бывший адвокат? Рыженькая, с большим бюстом?

– Да, вроде…

– Не переживай, Кефир Александрович, – хитро подмигнул Панфилов, – в тюрьму ты не сядешь. Она заберет заявление. Сегодня же заберет. И напишет, что шубу дала поносить тебе сама. Еле уговорила взять…

– Да ну?

– Забудь про нее. А сейчас, други, мне пора на запись. Работа – прежде всего.

– Что-то рожа у тебя подозрительно довольная, – подметил Никифоров. – Колись, кто подобрал и обогрел?

– Просто хорошие люди.

– Ты гляди, кредитку от счастья хорошим людям не отдай с кодом.

– Уже отдал, – весело сказал Родион и исчез за дверью.

Подполковник посмотрел на тяжко страдавшего Шурупа.

– Слушай… У меня совещание скоро… Хочешь, ложись в тайной комнате.

– Нет… Пойду я. – Директор поднялся с дивана и стал рассовывать по карманам свое имущество. – Извини, что так вышло…

– Да ладно… Слушай, а насчет желаний ты тоже сочинил?

– Нет… И купание в снегу на Руси, и желания – все реально. Купались. А почему ты спрашиваешь?

– Просто… Я загадал, чтобы попался ванильный маньяк и нашелся пистолет. Почти сбылось.

– Что, и с пистолетом?

– Я ж говорю, почти… Но есть идея… А ты что-нибудь загадывал?

– Да… Но сбылось ли, пока не знаю.

Облачившись в свою старенькую козлиную шубу и повязав шарф, Михаил Геннадьевич вдруг что-то вспомнил.

– Жень… Тут… В общем… Может, мне все привиделось, но… Я когда в камере сидел, в тот отдел немец один приходил. Питер Вольф, из Кельна. У него документы на вокзале пропали.

– И что?

– Если не трудно, можешь узнать, где он остановился? Мне с ним поговорить надо. А еще лучше – документы найти, а я бы отнес.

– Ну, насчет документов не уверен, но попробую… Зачем он тебе сдался?

– Кажется, это знакомый моего деда…

Проводив друга до дверей райуправления, чтоб снова куда-нибудь не влетел, Никифоров вернулся, принял пару таблеток «Антипохмелина» и набрал номер на мобильнике.

– Забава… Это я. С наступающим. Вчера на вокзале немца одного пощипали. Питер Вольф. Возвратку надо сделать. Международный скандал. Наличку можете оставить, а паспорт верните. Очень прошу… А я и не говорю, что ты… Но возвратку сделайте. Паспорт вам без надобности, а человеку приятно.