Карпов сделал разрез. Брюшная полость была заполнена кровью. Оказалось, что лезвие ножа пересекло в точку крупной артерии и пробило желудок. Карпов взглянул на Максимова:

— Понимаешь?

Максимов молча кивнул.

— Что там? — спросил Макар Иванович. И Даша подалась вперед, напряженная и суровая.

— В двух сантиметрах прошел от артерии декстра, — сказал Карпов. — Лигатуру!

«Может быть, как раз то, что он лежал на снегу, и спасло его, — подумал Максимов, — от холода сжались сосуды… Спасло! Неужели спасен? Неужели мы вытянем Сашку? Держись, рыцарь! Тебя еще нет, ты еще отсутствуешь, но твое тело живет, вокруг него друзья, и ты будешь снова! Спокойно, Владька уже начал ушивать желудок!»

Максимов смотрел на ловкие длинные пальцы — совершеннейший аппарат, — копошащиеся в ране, ловил каждое их движение. Вот он, Владька Карпов, — хирург, спасающий друга! Вот он — настоящий Карпов! Вот и он — настоящий Алексей Максимов. Вот мы, врачи, — настоящие ребята!

Вдруг Макар Иванович выпрямился, бросился к Сашкиной голове, что-то сделал там.

— Пульса нет, — сказал он. — Зрачки не реагируют.

Кровь прилила Алексею в голову, помутилось в глазах. Он увидел, как задрожали Владькины пальцы, державшие иглу. Он поднял голову и уставился Владьке в глаза. И тот тоже смотрел на него. Они не двигались.

— Неужели все кончено? — спросила Даша.

Этот вопрос словно вывел их из оцепенения. Максимов сказал:

— Адреналин в сердце. Ты когда-нибудь делал это?

— Нет, — ответил Карпов, — представь себе, не приходилось.

— Мне тоже. Сделаешь?

— Технически это не сложно, но… руки… Сделай лучше ты!

Максимов взял шприц с иглой, нащупал четвертое межреберье. Думал ли он когда-нибудь, что будет прокалывать сердце Сашки Зеленина для того, чтобы вернуть его к жизни? Он проколол сердце и ввел адреналин.

— Появился пульс, — шепнул старик, Стали ждать.

— Пульс становится лучшего наполнения, — подавляя возбуждение, сказал старик.

— Введите теперь под кожу.

— Есть!

Движения всех четверых стали еще более четкими. Внезапно забеспокоилась Даша. Несколько раз она тревожно посмотрела на лампу.

— Макар Иванович, который час?

— Без четверти двенадцать.

— Ой!

— Что такое?

— После двенадцати у нас электричество горит вполнакала.

Карпов озадаченно взглянул на нее. Работы было еще по меньшей мере на полчаса.

— Зажжем керосиновые лампы, — сказал старик. Но и после двенадцати свет продолжал гореть ярко.

Люди, для которых сейчас весь мир замкнулся в операционной, не знали, что вокруг ходит, смотрит с надеждой внешний мир. Поселок не спит. Темные фигурки собираются кучками, смотрят туда, где за березами светится цепочка больничных окон.

У крыльца больницы дежурит автомобиль. Мотор периодически прогревается. В дежурке у телефона курит Егоров. На подстанции прогуливается Тимофей, зверски поглядывая на обслуживающий персонал. Звонят со Стеклянного мыса — не надо ли чего? Звонят из районной больницы — выехал главный врач. Звонят с лесозавода, с соседнего аэродрома… Идут в темноте лыжники, трусят лошадки, рычат, карабкаясь по ухабам, грузовики. Взбаламучена вся мартовская ночь.