— А вот и Каролина.

Вечерняя гостиная Дианы, освещенная для званого ужина, была эффектна, словно театральная сцена. Три высоких окна, выходивших на тихую площадь, были завешены бледно-оливковыми бархатными шторами. На полу лежал бежевый ковер и стояли огромные мягкие диваны в бежевых и розовых тонах. Со старинными полотнами на стенах прекрасно сочетались горки из орехового дерева, мебель в стиле чиппендейл и современный итальянский кофейный столик из стекла и стали. Повсюду стояли цветы и воздух был напоен множеством дорогих и тонких ароматов: в их числе гиацинты, духи «Мадам Роша» и гаванские сигары Шона.

Они стояли так, как она и представляла: группами вокруг камина, с бокалами в руках. Но не успела она прикрыть за собой дверь, как от одной из групп отделился Хью. Он поставил свой стакан и пошел ей навстречу.

— Дорогая, — он взял ее за плечи и наклонился, чтобы поцеловать. Затем взглянул на свои тончайшие золотые часы, продемонстрировав при этом белоснежную крахмальную манжету с золотой запонкой. — Ты опоздала.

— Но ведь Ландстромы еще не приехали.

— А где ты была?

— У Джоди.

— В таком случае ты прощена.

Он был высоким, гораздо выше Каролины, стройным и смуглым. Он уже начал лысеть и потому выглядел немного старше своих тридцати трех лет. На нем был синий вечерний смокинг и сорочка, с тонкими кружевными полосками, а в его темно-карих глазах под густыми бровями читались оттенки веселья, восхищения и некоторой гордости.

Каролина заметила эту гордость и успокоилась. С Хью Рашли нужно было поддерживать определенный уровень, и Каролина половину своего времени проводила в борьбе с ощущением сильного несоответствия. В остальном в качестве будущего мужа он был в высшей степени замечателен: сделал удачную карьеру биржевого брокера и отличался заботливостью и вниманием, пусть даже его нравственные нормы иногда и воспаряли до ненужных высот. Но этого, очевидно, следовало ожидать, ибо это характерная черта его семьи — помимо всего прочего он был братом Дианы.

Паркер Холдейн пользовался неизменным успехом у молоденьких девушек, а поскольку Каролина была одной из них, Элен Холдейн всегда держалась с ней холодно. Это Каролину не слишком беспокоило. Во-первых, она не слишком часто встречала Элен, поскольку Холдейны жили в Париже, где Паркер возглавлял французское отделение крупного американского рекламного агентства, и приезжали в Лондон только ради важных встреч раз в два или три месяца. Нынешний визит был как раз одним из таких случаев.

Во-вторых, она не слишком любила Элен, что досадно, так как Элен и Диана лучшие подруги.

— Почему ты всегда так небрежно относишься к Элен? — спрашивала Диана.

И Каролина научилась пожимать плечами и отвечать:

— Прости.

Более пространные объяснения породили бы только страшную обиду.

Элен была красивой и утонченной женщиной, с некоторой склонностью к слишком пышным нарядам, которую даже жизнь в Париже не могла излечить. Она могла быть очень занятной, но Каролина знала на горьком опыте, что в ее остротах скрывались ядовитые жала злословия в адрес друзей и знакомых, которых не было рядом. Слушать ее было страшновато: никогда не угадаешь, что она скажет о тебе за твоей спиной.