Катя посмотрела на часы и выключила ноут. Поздно, можно идти спать.

В этой командировке Ирка злила Бородина постоянно. Сегодня, долго разговаривая с потенциальным заказчиком, который предлагал внедрить систему в своём регионе, Глеб случайно бросил взгляд на стоявшую рядом Ирину и чуть не потерял дар речи – она лукаво кривила губы, глядя то на заказчика, то на него. Конечно, круг лиц, имеющих отношение к разработке, настолько мал, и места возможных поставок настолько известны, что не слышать о том, что в регионе осуществляется модернизация оборудования и на это выделены бюджетные средства, Бородин просто не мог. Не мог он не знать и другого: его разработка более других отвечает техническим требованиям. Конечно, заказ можно получить только через тендер, но безотносительно к тендеру склонить на свою сторону заказчика Бородин считал главной задачей.

Потенциальный заказчик задавал вопросы, Глеб отвечал, и Иркина ухмылка была неуместной и опасной, потому что могла подразумевать некий предварительный сговор, что на фоне всеобщей борьбы с коррупцией выглядело по меньшей мере неосторожно.

Вообще-то никакой настоящей коррупции в отрасли не существовало, Бородин никогда не давал и не брал ни взяток, ни откатов. Впрочем, ему никто и не предлагал. Коррупции не было, а были просто хорошие отношения, налаженные связи и знание рынка.

Вот дура-то, с тоской подумал Бородин. К счастью, заказчик на Ирину не смотрел, а вот Глебу хотелось её придушить.

Ирина его бешенство мгновенно почувствовала, притихла, спряталась за спины собеседников.

Вообще-то, когда она появилась в его отделе, он сразу понял, что спеца из новой девочки не выйдет, и сбагрил её под начало руководителя одной из смежных групп. Всё изменилось, когда перед ответственной командировкой её начальник надолго слёг со сломанной ногой, и вместо него в северный Казахстан поехал Бородин, на всякий случай прихватив с собой молоденькую Иру. Всё-таки она своему шефу помогала, и больше брать было некого.

В той командировке Бородин впервые увидел цветущую степь и до сих пор считал, что большей красоты в природе не бывает. Он работал, Ирина искренне старалась ему помочь, но только мешала. Он злился, от этого чувствовал себя виноватым и, стараясь загладить вину, ходил с ней по вечерам гулять в степь, поскольку больше ходить было некуда.

Она смотрела на него влюблёнными глазами, ему это нравилось, он чувствовал себя очень умным и сильным, и всё это было похоже на внезапно вспыхнувшую любовь. Он и тогда и потом знал, что чувство его любовью не являлось, потому что была Катя, без которой ему не нужна ни Ирина, ни её взгляды.

Конечно, в Москве стоило немедленно с Иркой порвать, но он не смог. Она по-прежнему смотрела на него влюблёнными глазами, по поводу и без повода лезла к нему в кабинет, и он привык к двойной жизни. Он даже стал считать эту жизнь нормальной и злился на Катю, когда та отводила глаза, слушая его объяснения по поводу позднего возвращения…

Видимо, Ирина перепугалась здорово, потому что не подошла к нему после заседания, и он смог побыть в номере один в тишине. Он звонил Кате весь вечер и разнервничался всерьёз, и даже решил, что немедленно вернётся в Москву, если она не ответит. Катя ответила, жизнь снова стала нормальной, и, когда раздался робкий стук в дверь, Бородин крикнул: