Шагаю дальше по улице, уже не особо обращая внимания ни на прохожих, ни дома — одна, единственная мысль бьется в голове: «Еда! Я должен добыть еду!». Уже и не помню, когда я был так голоден. Голоден до воя, до тряски, до боли в желудке! Может быть даже — никогда. Всегда находилась хоть какая-та еда, пусть это черствый кусок хлеба, или невкусная консервированная каша, или перловка на воде, но так чтобы вообще ничего, чтобы живот подвело от голода — нет, такого у меня не было.

В нос ударил густой запах пирогов с мясом. Рот наполнился слюнями, капелька вырвалась из уголка губ и побежала по подбородку. Я поднял взгляд и увидел толстую, пышущую здоровьем бабу лет сорока рядом с жаровней, накрытой частой решеткой, и на этой решетке румяные, сочные, такие соблазнительные пирожки! Каждый размером с две моих ладони! Господи, как я их хочу! Как хочу впиться зубами в сочный, румяный хвостик этого пирожка!

Откашливаюсь, и стараясь придать своему голосу как можно более жалостливое выражение, прошу:

— Тетенька, дайте пирожок, пожалуйста! Я умираю с голоду!

— Пошел отсюда! Пошел, рвань! — завопила тетка визгливым, пронзительным голосом. И тут же еще пронзительнее закричала — Саган, тут нищий пристает! Клиентов отпугивает! Помоги!

Из дверей позади торговки появился здоровенный толстый мужик едва ли не на голову выше меня и тяжелее килограммов на восемьдесят. Он шагнул ко мне, уцепил меня за шкирку и легко, как котенка поднял в воздух. А потом перехватил второй рукой и шваркнул на мостовую — вот как баскетболисты передают мяч — хоп! И полетел это мяч через все поле туда, куда направила его сильная рука спортсмена.

Вообще-то тут все должно было и закончиться. Потому что «мяч» полетел прямиком под телегу ломового извозчика, нагруженную так, что из бочонков на ней образовалось что-то вроде пирамиды. Лошадь — здоровенная, мохноногая, огромная — явно напрягаясь тащила этот тяжелый даже для нее груз, а обитые сталью колеса повозки сотрясали мостовую так, будто мимо ехала не телега, а что-то вроде танка Т-64. Чудом я пролетел между ног лошади, от неожиданности всхрапнувшей и дернувшейся в сторону под ругань бородатого извозчика, и оказался ровно между колесами фуры — правое колесо прошло в сантиметре от моей правой ноги. Еще чуть-чуть, и меня раздавило бы примерно так же, как если бы по мне проехал трамвайный вагон. То есть определенно перерезало бы пополам.

Повезло еще и в том, что я после удара о мостовую не потерял сознания, и даже успел откатиться в сторону, чтобы не быть затоптанным второй фурой, следующей за первой. Их было пять — огромные, тяжелогруженые, и все похоже что ехали в порт.

Периферией зрения я видел, как толстый мужик едва меня не убивший идет ко мне, шевеля толстыми губами (видимо ругаясь), но я уже поднялся и хромая заковылял прочь, превозмогая боль в ушибленном боку и ссаженной до крови ноге. Мне не хотелось жить в этом поганом мире, и теперь я понимал бывшего владельца тела. Только упрямство и нежелание сдаваться (спецназ не сдается!) гнало меня вперед. Не поддамся! Черта с два вы меня убьете, твари!