- Уолт.

- Adsum(60). Вот тут, посреди того, что я считаю мятой. Квадратный стебель, верно?

- Квадратные стебли у мяты. Уолт, я всецело честен и дружелюбен в своем желании тебя понять.

- Теперь, значит, во мне проблема.

- Под понять, мне кажется, я имею в виду узнать. Кропоткин и Фурье это очень хорошо, равно как и простой здравый смысл, который Пенни применяет с таким авторитетом, хотя по моему частному мнению, вы вчетвером все это придумали, мы же вместе с бедным Кристофером - мы чужаки, пришли снаружи будто бараны на стрижку, невинные и сбитые с толку.

- Бээ.

Марк привстал в шезлонге, снял солнечные очки и почесал в раздумье лодыжку.

Уолт, приподняв бровь, провел языком по верхней губе.

- Подойди сюда, сказал Марк, чтобы я еще раз понюхал твои лакричные пальцы.

- Ну, там сейчас еще и мята, и если это базилик, значит, и базилик, и на письке тоже.

- А это как произошло?

- Откуда я знаю? Самыми интересными должны быть пальцы на ногах - все травы, и лиственный мусор, и сорняки. В голландском журнале из киоска на Ваграм старший брат с джинсово-голубыми глазами и в джинсах, прогнивших в промежности, мастурбирует младшего братца часто и продолжительно, если верить словарю и моей дешифровке грамматики, а промежду тем, как, мне кажется, там написано, когда старший брат - со своими очень дружелюбными друзьями, младший мастурбирует себя сам - постоянно и счастливо, еще два голландских наречия. У них обоих изумительно большие ноги, у двух этих любящих братьев, и члены удешевленного размера.

- И ты душевно веришь, что младший братец сойдет с ума от счастья прежде, чем у него волосы в трусиках заведутся.

- У него уже немного есть. У старшего - клевая густая рощица, как у тебя и Жан-Люка в спортзале.

Марк выдохнул улыбку, притянул Уолта поближе и поцеловал в пупок.

- Ты в самом деле умастил письку лакрицей. У тебя колени дрожат, парнишка.

- С ума схожу.

- Ты пахнешь солнышком, травой и мальчиком.

27

Стоило "роллсу" тихонько укатиться, как Сайрил рванул наверх к Марку, грохоча по лестнице так, что консьержке понравилось. Месье le petit(61) раньше был таким серьезным, суровым.

Он уже развязывал галстук, когда Марк открыл ему дверь.

- Когда поднимался, слышал твою пишущую машинку, сказал Сайрил после бодрого привет.

- Не понимаю, каким образом, ответил Марк. Хвастался в письме старому другу о том, как я сейчас живу, и выпустил добрую половину. Он мне не поверит.

Сайрил в спальне развешивал на плечики рубашку, пиджак и брюки. Из коробки в углу, на которой Сэм печатными буквами написал БЭТМЭНСКИЙ ПРИКИД САЙРИЛА, он вытащил красную спортивную рубашку, короткие белые брючки, длинные синие носки, трусики стиля микро и обтерханные тенниски, когда-то - Уолта.

- Сегодня утром - сорок отжиманий, сказал он.

28

Пенни, свернувшись калачиком в кресле, читала "Le Charretier de la "Providence""(62) Сименона. Деревенский денек, сияющий, синенебый и теплый, продвигался к полудню. Они с Уолтом вышли рано утром, сели на поезд от Звезды до Вернона, где на площади выпили кофе и прошли восемь километров до коттеджа, беседуя с коровами, лошадьми и почтальонами на велосипедах. Уолт всю дорогу был живым собеседником. В конюшне осталась одна лошадь - та, которую хозяин взнуздал, чтобы ехать на рынок, крупное серое животное, дружелюбное, как собачонка: ее не привязывали, и время от времени она пускалась бродить по двору среди наседок.