Теперь я понял, о чем говорил Фрэнк. Он говорил о Дзёяно-канэ. О колоколе, провожающем старый год.

— Сто восемь. Сто восемь ударов.

— Точно! Конечно же, сто восемь. Как я мог забыть, — сказал Фрэнк.

Мы очутились в тупике, и он свернул в еле заметный проход между домишками. В проход этот не проникал ни свет фонарей, ни свет из окон стоящих вокруг домов. Он был темный и такой узкий, что мог вызвать приступ клаустрофобии. Для того чтобы хоть как-то продвигаться по нему, нужно было идти боком.

Проход упирался в полуразрушенное здание, которое спекулянты недвижимостью, видимо, начали сносить, но тут лопнул «пузырь» — начался кризис, и здание это так и осталось — ни то, ни се. Почти со всех его стен обвалилась известка, сверху свисали какие-то холщовые тряпки и обрывки полиэтилена. Фрэнк раздвинул в стороны обрывки холста, и мы с ним пролезли внутрь здания, буквально касаясь коленями пола. От гладкого полиэтилена пахло засохшей грязью и кошачьей мочой.

— В прошлом году она ходила туда и была поражена до глубины души. Она говорит, это что-то неземное. Что со сто восьмым ударом тебя покидает вся скверна, и ты обретаешь спасение. — С этими словами Фрэнк щелкнул выключателем. Загорелась флуоресцентная лампа, содранная с потолка и валявшаяся на полу. Ее света хватало почти на всю комнату. От этого странного, идущего снизу освещения по лицу Фрэнка заметались уродливые тени.

Раньше здесь, скорее всего, была какая-то клиника. На дощатом полу в самом углу комнаты валялись медицинские инструменты и сломанные стулья. По центру лежал матрас, наверное, снятый с какой-нибудь выброшенной кровати. Фрэнк уселся на этот матрас и жестами показал мне, чтобы я сел рядом с ним.

— Слушай, Кенжи, а этот колокол — он правда очищает ото всех дурных инстинктов? Ты не мог бы меня отвести куда-нибудь, где его можно послушать?

— Нет проблем, — ответил я и подумал, что это, наверное, и есть та причина, по которой он меня еще не убил.

— Здорово! Спасибо тебе, Кенжи! А ты не знаешь случайно, как он действует? Ну, каким образом он очищает от всего дурного? Я вообще-то все более или менее понял, когда она мне рассказывала, но хотелось бы услышать ответ на этот вопрос от японца.

— Фрэнк, можно я здесь переночую? — Я уже понял, что вернуться к себе мне сегодня не удастся.

— На втором этаже есть кровати. Ты можешь поспать там, а я здесь, на этом матрасе, — сказал Фрэнк и добавил: — Ты ведь устал, наверное, сегодня был трудный день, много чего произошло… Давай только еще совсем немножко поговорим про этот колокол и ляжем спать. Ладно?

— Нет проблем, — снова ответил я и огляделся. Второй этаж в этом здании определенно был, но вот лестницы на второй этаж — не наблюдалось.

— А как я попаду на второй этаж? — спросил я.

— Посмотри сюда. — И Фрэнк ткнул пальцем в дальний угол. Там высилась громоздкая конструкция — поваленные на пол железные стеллажи, а на них старый холодильник. В потолке над холодильником была пробита дырка величиной с полтатами, ширина ее, наверное, была около метра.

— На второй этаж попадают вот с этого холодильника. Наверху много кроватей, так что получается не хуже гостиницы. — Фрэнк улыбнулся.