И еще запомнился гитарист «Редкой птицы» – черноволосый чувачок невысокого роста, тоже очень модно игравший. В тот момент приобрела актуальность так называемая отсечка. Но у нас трудно было найти гитариста, умеющего ее играть. Большинство придерживалось стилистики 70-х. Модных, продвинутых музыкантов не хватало. А этот парень Женя Хавтан был как раз оригинальным. Я попросил Серегу познакомить меня с ним. И вскоре пригласил Женьку в «Постскриптум». Хотелось внести какой-то перелом в нашу музыку. Заиграть нестандартно, современно, стильно. Мне требовался человек под такую задачу. На что я ориентировался? Ну, на то, чем впоследствии стала группа «Браво». Прости, но это я ее фактически придумал…
Хавтан к нам в «Постскриптум» перешел, когда его уже отцепили от «Редкой птицы», переименованной в «Гулливера». Там рулили Галанин с Аедоницким, которые вместо него пригласили Александра Горячева, того, что потом вошел в первый состав «Бригады С», выступил с нами на легендарной «Рок-ёлке» и тут же свалил к Владимиру Кузьмину…»
«К моменту появления Хавтана мы в «Постскриптуме» втроем остались, – говорит Кузин. – Гарик, я и Бритченков. Женьку я прежде не знал. Его Гарик нашел. Наверное, выяснил, что у него есть «комбик» неплохой, гитара «Aria Pro II» вишневого цвета, ну и позвал к нам. Хавтан хорошо впитывал разные идеи, мне понравились его энергия и уровень игры. И мы с ним потихонечку, через меня, начали проводить всякие преобразования. Скажем, Бричкин нас как басист не устраивал. И мы с ним расстались. А через какое-то время и Гарика убрали. Что, к слову, подтолкнуло его к новой деятельности. Гарик мне сам позже говорил: если бы не уход из «Постскриптума», еще неизвестно, чем бы он занимался. У них все же разные музыкальные стремления с Хавтаном были. Сукачев склонялся к чему-то андеграундному, к «новой волне». Я с ним потом играл подобные концерты, когда в его команде уже появились Андрей Савушкин и Игорь Амбалов. А тогда мне, как и Хавтану, хотелось чего-то другого. Вместе в «Постскриптуме» у нас перестало получаться. Бритченков, допустим, «Верю я» предлагал в регги сделать. Но мы не знали, что такое регги, как это играть. У меня вообще пару лет в начале 1980-х был заскок – я перестал слушать любую музыку, чтобы освободиться от всяких влияний и найти нечто свое. Друзья мои все меломанами были, постоянно новинками обменивались, я мог у них любую запись достать. Но, как идиот, от всего отказывался…»
Сукачев не отрицает, что из «Постскриптума» его выгнали Кузин и Хавтан. После чего они сделали «Браво». «Все произошло согласно поговорке про двух медведей в одной берлоге. До некоторых пор мы еще были подпольной концертной группой из 70-х (вроде той, в которой до «Постскриптума» играл и Хавтан), неким комьюнити, где каждый имел право голоса. Старомодная хрень. Мы не делили деньги, вместе копили на гитары, свет, пульт и были, в сущности, наивными идиотами. Коммерческая стратегия, которую привнес Женя, была для нас неожиданной.
Мы стали выступать на каких-то танцах, свадьбах. Я никогда не умел петь Юрия Антонова и прочую эстраду. А делать начали именно такую программу. Кузин был готов это играть, а я и Сережка Бритченков – нет.