Войска князя Александра быстро стягивались к Пскову, широко разбросав дозоры. Это было новшеством: до сей поры русские полководцы не утруждали себя ни разведкой, ни особым охранением, по старинке ограничиваясь «сторожами», лишь сообщающими о появлении противника. Но и Домаш Твердиславич, и Миша Прушанин, получив строжайший наказ Невского, без колебаний хватали всех встречных, лишая противника сведений о действиях новгородских дружин. А Домаш, вторгшись в ливонские земли, прилюдно и беспощадно вешал немецких старост-фогтов, их наушников и предателей из местного населения, не препятствуя, впрочем, бегству женщин и детей. Не потому, что жалел: на войне – воюют, жалеют после войны, а потому, что эти насмерть перепуганные беженцы разносили слухи, многократно умноженные собственным ужасом.

– По моим сведениям, рыцарские отряды начали покидать Псков, – доложил Яков Полочанин.

– Молодец Домаш. Удалось уговорить псковских воротников открыть нам ворота?

– Все не удастся, но за одни ручаюсь, Ярославич. У каждых ворот – ливонская стража. Ее еще переколоть надо.

– Знаешь, Яков, одни лучше, чем все, – подумав, сказал Невский. – Рыцарям в самом Пскове бой навязать нужно. Улицы узкие, а город – чужой. Во что бы то ни стало пусть откроют мне только центральные ворота. О времени сообщу загодя. И неплохо бы псковичам оружия как-то передать.

– А где его взять, Ярославич? За пару добрых мечей да кольчуг ныне деревеньку отторговать можно, после ливонского погрома татей много развелось. Разбойничают и чудь, и латы, и литовцы, да и сами псковичи из разоренных мест.

– Мечи да легкую бронь я тебе дам, Домаш пять саней из Ливонии прислал. Как в Псков это переправить, вот вопрос.

– Это не вопрос, – улыбнулся Яков. – Мой торговый человек в город сено поставляет для рыцарских коней. Туго у них с конским кормом, Ярославич.

– Петлю затянем, еще туже станет.

Петля для Пскова уже готовилась. На подходе к городу войска шли только в сумерках да ночами, в короткое светлое время отстаиваясь в лесах. Вскоре подоспел и Домаш с новгородской дружиной, своевременно оповещенный гонцами. Расположились на расстоянии ночного перехода, сосредоточившись против трех основных ворот, и Невский велел отдыхать без шума, песен и даже без костров. Удар должен был быть внезапным, а время его требовалось точно согласовать с Яковом Полочанином.

А Яков вдруг перестал получать вести от своих лазутчиков, что весьма тревожило его. Встревожился и Невский, но поскольку был человеком действия, решил объехать новгородские дружины вместо бесплодных размышлений. Хотя думал о прервавшейся цепочке постоянно, потому что взять знаменитую псковскую крепость ударом в лоб было невозможно. В нее можно было только ворваться через открытые ворота, что и сделали ливонцы руками предателя Твердилы Иванковича.

У Домаша все выглядело по-хозяйски основательно. Уставшие от боев в Ливонии дружинники отдыхали, точили оружие, латали одежду, ухаживали за лошадьми.

– Каков хозяин, таков и двор, – удовлетворенно отметил Невский.

– Нам передых ко времени, – сказал воевода. – И люди устали, и кони подбились.