Спрыгнув на дорогу, Морт привычным движением закинул на плечо мешок с пожитками, а потом просто пошёл по дороге пешком. Нужное ему место находилось далеко на юге, почти на самой границе с османскими владениями. Раньше это место было полем многочисленных кровопролитных битв, но теперь, когда был подписан очередной «вечный» мир, обстановка стала спокойной, и крестьяне вернулись к своим занятиям, а знатные господа к своим. Знать бы только, каким именно.

Шел он долго, прямая дорога вела между засеянными полями, где уже начинала колоситься пшеница, изредка ему попадались крестьянские телеги, но все они, как назло, ехали в противоположную сторону, а до какого-либо населённого пункта он всё ещё не добрался. Наконец, ему улыбнулась удача, очередная повозка догнала его сзади, более того, прежде, чем он обернулся и попросил его подвезти, возница сам окликнул его на ломаном немецком языке:

— Садись, путник, довезу до деревни, — акцент у него был сильным, но не мадьярским, совсем, скорее это был… рассмотрев человека на козлах внимательно, Морт улыбнулся и сказал в ответ на цыганском наречии, — спасибо, друг, довези меня.

С цыганами он когда-то прожил почти пять лет, язык в совершенстве так и не выучил, но понимать и объясняться мог хорошо. Услышав родную речь, возница, немолодой мужик в цветастой рубахе, широко улыбнулся, показав два ряда ослепительно белых зубов на смуглом бородатом лице, а потом ткнул пальцем в место рядом с собой.

Ехали они почти до заката, не переставая при этом говорить, нашли даже общих знакомых, то есть кто-то, кого понаслышке знал Фарос (так его звали), когда-то жил на севере и слышал от кого-то, что есть в соседнем городе тот, кто знает дальнего родственника того, кто когда-то был знаком с Мортом. Охотник попутно выспрашивал о местности вокруг, он был в этой стране лишь однажды, но тогда их занесло в совершенно другие места, куда как более оживлённые. В первую очередь, его интересовали знатные господа, о которых собеседник мог сообщить очень мало. Сказал только, что красть из богатых домов не стоит, потом приходят солдаты и сразу перетряхивают всю бедноту, уделяя особенное внимание им, цыганам, а если вдруг у кого обнаружат что-то из краденого, то виселица обеспечена, король на расправу скор, а его слуги тем более.

Когда они добрались до деревни, где, к счастью, был постоялый двор, охотник поблагодарил цыгана за помощь и интересный рассказ.

— Если хочешь, поехали со мной, — предложил ему цыган, — только ехать ещё всю ночь, у нас большая слобода в пригороде… там мы и живём, кузнецы и лудильщики, вот наша профессия.

— Благодарю тебя, — Морт поклонился, — обязательно как-нибудь туда заеду, вот только не сейчас, дела ждут.

Распрощавшись с попутчиком, он пошёл в сторону гостиницы, мадьярский язык он не знал, но надеялся, что здесь поймут немецкий, или, на худой конец, латынь.

Немецкий там поняли, хоть и с трудом, скорее, даже не поняли, а просто догадались, что ещё может понадобиться путнику, который прибыл среди ночи. Конечно, ужин и ночлег. Хозяйка, толстая немолодая женщина со смертельно уставшим видом показала на стол, Морт всё понял правильно и присел на лавку. Скоро появился молодой крепкий парень, видимо, сын хозяйки. Он поставил перед ним котелок с горячей жирной похлёбкой, а рядом большой кувшин с пивом. Пиво было, мягко говоря, невкусным, впрочем, выбирать ему не приходилось, тем более, что жажда брала своё. А вот похлёбка выдалась на славу, там плавали крупные куски говядины, было много чеснока и ещё каких-то приправ, которые он не разобрал, несмотря на свой острый нюх. Последним на столе появился большой ломоть мягкого белого хлеба.