— Я хотел сказать: «Проклятье!»
Однако никто не отозвался. Майкл отчаянно надеялся, что это плачет не ребенок. Я еще к этому не готов, по крайней мере сейчас. Конечно, когда-нибудь я к этому привыкну… Впрочем, не думаю, что малыш недельку-другую будет сдерживать слезы — специально для того, чтобы не травмировать меня.
Майкл пригляделся к младенцу. Лежит попкой кверху. Большой палец во рту. Глазки закрыты. Порядок.
В этой же комнате спит Такер, улегся поперек постели. Пижамка наполовину сползла. Уши Снэппи торчат из щели между кроваткой и стеной. Малыш громко сопит. Порядок.
Следующая по коридору — комната Эмбер. Майкл заглянул туда. Девочка дышит спокойно и ровно. Майкл почти закрыл дверь, но тут заметил, что малышка держит что-то в руке. Майкл на цыпочках подошел к кроватке.
В горле у него встал комок. Эмбер прижимала к себе фотографию матери. Майкл осторожно вытащил снимок у девочки из пальцев: если ночью он упадет на пол, может разбиться стекло. Майкл аккуратно поставил фото на столик возле Эмбер. Теперь, проснувшись утром, малышка сразу же увидит добрую улыбку матери.
Обычно Майкл не молился. Однако, прежде чем покинуть комнату, он прошептал:
— Господи, сделай так, чтобы с мамой Эмбер не случилось ничего плохого.
Порядок.
Снова раздался плач.
Остается одна Сэди.
Майкл пробрался по холлу к ее спальне и тихонько постучал в дверь.
— Сэди! — заглянул он в комнату.
— Извини, — пробормотала девушка. — Я тебя разбудила?
— Ничего, ничего! Я целую ночь промучился на этой жуткой кушетке, и теперь меня можно показывать за деньги. Человек-крендель! И к тому же лучше уж ты, чем Тайлер. Некоторое время я не смогу менять ему подгузники.
— Там на пеленальном столике есть марлевые маски. Они помогают.
— Как?
— Хорошо закрывают нос.
— Так вот для чего эти штуки! А я-то думал, что ими надо привязывать подгузники.
— Нет. Они для лица. Мне это помогает.
Майкл засмеялся, представив себе Сэди в марлевой маске, под которой прячется хорошенький вздернутый носик.
— А я думал, что женщины с легкостью меняют младенцам пеленки.
— Так может сказать только мужчина-шовинист.
— А разве нет? Тебе-то хорошо: нежишься в постели, делая вид, будто у тебя правая рука вышла из строя.
— Подойди-ка поближе. Я могу вдарить и левой.
Майкл вошел в полутемную комнату и остановился прямо возле кровати. Сэди выглядела такой маленькой, хрупкой и невероятно прекрасной под большим разноцветным лоскутным одеялом.
— Подойди-ка поближе, раз уж я собралась огреть тебя.
Майкл присел на краешек кровати.
— Ты меня не боишься, — вздохнула Сэди.
— Да, я бесстрашный, — согласился Майкл. — Я уже опрокинул кофейный столик, а ты вряд ли тяжелее, чем он.
— Ты еще пожалеешь. Я крепче, чем кажусь.
Майкл уже знал об этом. Он изумленно наблюдал, как Сэди высвободила здоровую руку из-под одеяла, сжала кулак и ударила его, Майкла О'Брайена, в предплечье.
Он, охнув, схватился за ушибленное место.
— Сэди, — прохрипел он, — это же у меня больная рука.
Майкл исподтишка наблюдал, как у Сэди широко раскрылись глаза.
— Больная рука?
— Боже, как горит, — застонал он. — Не знаю, как я вынесу это.